Дэниел Мартин
Шрифт:
— Когда-то они у меня были.
Роз усмехнулась, но я понял — она чувствует, что ответили ей не вполне честно, и поспешил продолжить, пока она не копнула глубже:
— Ты рада, что мать снова собирается замуж?
Последовал быстрый, острый взгляд:
— Вам и вправду удалось поговорить.
— Бо́льшую часть ночи.
Она свернула к вокзалу.
— Он… совершенно очаровательный. Очень живой. Я целиком и полностью «за». Даже отец был бы «за», как ни странно это звучит. Последний раз, когда я была у него — в воскресенье, — он только
— О её новом замужестве?
— Не специально об этом. О том, что ей нужно начать жизнь сначала. — И добавила: — Готова пожалеть, что ничего ему не сказала. — Роз снова повернулась ко мне: — А вы всегда понимали своих родителей?
— Я знал только одного.
— Ох, забыла.
— И только-только, очень смутно, начинаю его понимать.
— Подозреваю, что, если бы мы их понимали, было бы гораздо скучнее жить.
— А я подозреваю, что это относится к жизни вообще.
Роз улыбнулась, соглашаясь: счастливая молодая женщина, делающая карьеру.
Три часа спустя Дэн уже передавал от неё привет Каро — вместе с другими новостями. Поначалу Каро весьма бурно выражала ему своё сочувствие, словно была сама отчасти виновата в том, что произошло. Но хотя она подробно расспросила его о том, как он находит Джейн, вопросов о самоубийстве Энтони было гораздо меньше, чем Дэн ожидал. Ещё Каро пожелала узнать, как мама. Беседа в саду была изложена со всеми подробностями, не было забыто и приглашение в Комптон. Разговор шёл всю дорогу по Мэйда-Вейл: они ехали в северную часть Лондона — смотреть новую квартиру Каро. Сколько разговоров, которые он теперь вёл, оказались как бы обречены на перемену позиций и переключение скоростей — и в прямом, и в метафорическом смысле. Переполненный собственными новостями, Дэн не сразу заметил, что дочь о чём-то умалчивает. Но упоминание о Комптоне привело к разговору о том, чего до сих пор она избегала.
— Пап, ты меня не дёргай, ладно? Я и так понимаю, что должна ей всё сказать.
— Чем дольше ты тянешь…
— Ну, просто…
— Что «просто»?
— Да я никак не решусь сделать это по телефону. Она ведь никогда слова не даст вставить. Почти и не слышит, что я ей говорю. У неё вечно одни только комптонские «несчастья» на уме. И на языке тоже.
— Матери испытывают зависть к дочерям. Ревнуют. Чувствуют себя покинутыми. Это обычное дело.
Каро некоторое время молчала.
— А они всегда были такие? Мама и тётя Джейн?
— Какие — такие?
— Такие разные.
— Ну, тут ты должна винить и меня — хотя бы отчасти. За то, что между нами произошло.
— Тётя Джейн держится той же линии.
— Ну мы ведь оба знаем, что пришлось вытерпеть Нэлл.
— Зато вы не знаете, что должна теперь вытерпеть я. Ей на самом деле нравился Ричард. Такой отвратительно благополучный. Надёжный. Она бы меня выпихнула за него замуж в один момент. — Каро затормозила с ненужной резкостью, пропуская машину, выезжавшую с боковой дорожки. — Я знаю, что дальше последует. Она во всём станет винить себя. Что вообще выпустила меня из-под собственного зоркого ока. Ох, бедный Эндрю. Ему больше всего достанется.
— Тогда это не твои проблемы. И мне представляется,
— И как он её терпит, просто понять не могу.
— Каро!
— Ну, просто я чувствую себя перед ней виноватой.
— Надо этим переболеть.
— И уши у меня весь день горят.
— Не смеши меня.
— Дочечка с проблемами. Трудный ребёнок.
— Мы все пришли к выводу, что трудные дети гораздо интереснее, чем не трудные.
Он произнёс это лёгким тоном, чтобы заставить её улыбнуться. Но то, что нарастало в ней и только ждало своего часа, теперь прорвалось наружу. Она не улыбнулась, некоторое время вела машину в полном молчании. Дэн взглянул на неё:
— В чём дело?
— Ни в чём. — Но минутой позже она заговорила снова: — Я сегодня сказала Бернарду, что ты в курсе.
— А он?
— Просил передать тебе, что сожалеет о… ну ты сам понимаешь.
— Ему было трудно. Это я могу понять.
— Вообще-то… Он хотел бы как-нибудь встретиться с тобой за ленчем. — Это настолько поразило Дэна, что он допустил роковое промедление. — У него ведь тоже есть что сказать.
— Это я знаю.
Она помедлила, потом с ходу врезалась и проломила барьер:
— Ты так здорово умеешь заставить человека создать о себе ложное впечатление.
— Это ты по своему горькому опыту?
— Заставляешь говорить больше, чем человек собирался сказать.
— И лгать о себе?
— В том-то всё и дело. Он вовсе не лгал.
— Я ни о чём конкретно не спрашивал.
— Я никогда не знаю, что ты на самом деле чувствуешь.
— Мне казалось, что в данном случае я высказался предельно ясно.
— Когда я сказала тёте Джейн, она спросила только: «Ты счастлива?»
— Ты непоследовательна, моя дорогая. — Это было сказано достаточно резко. Дэн помолчал. — А ты хочешь, чтобы я с ним встретился?
— Это несущественно. Просто была высказана такая идея.
Несколько мгновений — и он заметил, что, пристально вглядываясь в дорогу, она что-то слишком часто моргает. Он дал ей проехать ещё ярдов сто и посмотрел внимательнее:
— Давай-ка постоим. Вон, впереди место есть.
Она послушно припарковала машину, выключила зажигание и сидела опустив голову, как нашаливший ребёнок. Дэн сжал её руку — и почувствовал ответное пожатие.
— Это всё глупости, Каро.
— Сама знаю.
— Если мама и я стремимся слишком уж тебя опекать, это в значительной степени оттого, что у нас не вышло с любовью друг к другу.
— Просто я так устала от…
— От чего?
— Если я отвечаю на любовь одного из вас, всегда кажется, что я предаю другого.
— Это из-за нашей собственной глупости. Ты тут совершенно ни при чём. — Он снова сжал её руку. — Ты из-за этого не сказала мне, что говорила с тётей Джейн о Барни? — Она кивнула. — Тогда давай сразу кое-что расставим по местам. Я не ревную тебя к Джейн, не завидую, что у тебя с ней такие отношения. И с Эндрю. Испытываю к ним обоим чувство благодарности за то, что они так тебе помогают. И даже мы с твоей матерью теперь становимся немножко умнее. Она сегодня прямо из кожи вон лезла, стараясь быть со мной полюбезнее.