Деникин. Единая и неделимая

Кисин Сергей Валерьевич

Артиллеристы были, орудий не было. Приходилось идти на различные ухищрения, чтобы правдами-неправдами заполучить пушки. Первая артиллерия Белой Армии появилась у нее чисто уголовным путем.

Пока шли бои под Ростовом, 25 юнкеров во главе с подпоручиком Борисом Давыдовым и вахмистром княжной Черкасской (все переодетые в «товарищей» для маскировки) отправились в село Лежанка на Ставрополье, где остановилась на «отдых» самовольно ушедшая с Кавказского фронта артиллерийская часть 39-й пехотной дивизии. Пока пехотинцы «гуляли по буфету» в теплых хатах, юнкера сняли караул, запрягли в повозки два орудия образца 1900 года, бросили в телефонную двуколку четыре зарядных ящика и денежную кассу артиллеристов и растворились во мгле.

Еще два орудия в те же дни были просто

«замылены» у казаков. Их одолжили у запасной казачьей батареи для похорон скончавшихся от ран после штурма Ростова юнкеров. Пушки образца 1902 года отцепили сразу, гробы отвезли на лафетах на кладбище и вернули казакам только лафеты. На недоуменный вопрос «где пушки» последовал наивный ответ: «юнкера не умеют собрать орудие». После долгих препирательств казаки махнули рукой, а «похоронные пушки» прошли с белыми все походы до самого Новороссийска.

Появлению еще двух орудий добровольцы обязаны Бахусу. Бывший «железный стрелок» Деникина полковник Николай Тимановский сутки усердно спаивал возвращавшихся с фронта казаков-артиллеристов, вспоминая с ними старые баталии. Под утро сунул хмельным вдребезги служивым 5 тысяч рублей и перецепил пушки к своим лошадям.

Официально только приказом атамана Каледина от 20 декабря 1917 года № 1058 было разрешено формирование добровольческих отрядов. До этого и Корнилов, и Деникин ходили в штатских пальто среди погон и аксельбантов (по просьбе все еще лавировавшего атамана, чтобы «не нервировать донцов»). 24 декабря Корнилов также официально объявил об открытии записи в Добровольческую армию, став во главе ее. Начальником Добровольческой дивизии был назначен «железный стрелок» генерал Деникин, начальником штаба которой тот сделал, конечно же, генерала Маркова. Корнилов после двух проваленных им походов наконец понял, что командовать оперативными силами должен самый успешный среди всех добровольцев генерал мировой войны.

Интересно, что в «дивизию» вошли фактически все вооруженные формирования добровольцев, так что кем именно командовали Корнилов с новым начальником штаба армии Романовским (генерал Лукомский стал представителем армии при донском атамане), было непонятно.

Дежурным генералом стал Генерального штаба генерал-майор Сергей Трухачев, начальником снабжения Генерального штаба — генерал-лейтенант Евгений Эльснер, начальником инженерной части — депутат Государственной Думы Лев Половцов, санитарной — полковник Василий Всеволжский, интендантства — земец Николай Богданов.

Корнилов, выступая перед первыми добровольцами, говорил: «Вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам придется быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!»

Его спросили из шеренги: «А если не удастся победить?» Главком ответил: «Если не удастся, мы покажем, как должна умирать русская армия».

Корнилова можно было понять — куда крохотной армии еще и заботиться о пленных, если на самих припасов не хватает. Их либо надо отпускать, понимая, что те вновь возьмут в руки оружие, либо пускать в расход, чтобы не оставлять врагов. С комиссарами и фанатиками все более-менее понятно — враги, не ждущие пощады, но с простыми солдатами, которые шли в бой, как правило, из страха и по принуждению, это явно не проходило. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, порождал неоправданные и. необъяснимые зверства с обеих сторон. Которые, в свою очередь, порождали еще большие зверства, граничившие с геноцидом. Такова она, Гражданская война без прикрас.

Прослышав, что у добровольцев завелись деньги, и зная, что генерал Корнилов питает слабость к разного рода авантюристам, в Бюро записи потянулись весьма сомнительные личности, предлагавшие планы, один другого фантастичней.

После разгона большевиками Учредительного собрания декретом ВЦИК от 6 января 1918 года политики и политические авантюристы потянулись на юг мощным потоком.

В Новочеркасске объявился пресловутый севастопольский матрос 2-й статьи эсер Федор Баткин. Удивительный типаж, еврей по происхождению и матрос, что само по

себе поразительно, к тому же сторонник «твердой руки» в государстве, что вообще сенсационно. Возглавил летом 1917 года делегацию от тогдашнего командующего Черноморским флотом адмирала Александра Колчака к «братишкам» на Балтику и Западный фронт с призывами «одуматься» и вести войну до победного конца. Обладая неуемной энергией, участвовал в создании ударных отрядов, произносил зажигательные речи, отстаивая идеи оборончества. После большевистского переворота Баткин не смирился с происходящим и подался на Дон предлагать свои услуги по влиянию на «братишек». Колоритная внешность матроса вызывала недоумение среди натерпевшихся от «братишек» офицеров и вполне объяснимое желание поставить его к стенке, чему помешал Деникин. Но Корнилов все же верил обещаниям матроса и оставил его при себе «для демократии», взяв под защиту личного конвоя.

Как писал Деникин, из Екатеринодара приехал некто Дев-лет хан Гирей с предложением «поднять черкесский народ» в 10 тысяч сабель, для чего потребовал от Корнилова аванс в 750 тысяч рублей и до 9 тысяч ружей. Корнилов был, как всегда, согласен на любую авантюру, но туг уперся Алексеев, заявивший, что совершенно не верит в реальность этого проекта. Если же главком все же желает выбросить деньги на ветер, Алексеев может выдать не более 200 тысяч. Хорошо, под рукой оказался Лукомский, которого уже соблазняли подобным во Владикавказе. Он объяснил, что эти 9 тысяч ружей еще неизвестно в кого будут стрелять. Уж в терских казаков — совершенно точно.

Об этих потенциальных союзниках очень хорошо поведал сам Деникин: «Был еще один элемент на Кубани, по природе своей глубоко враждебный большевизму, это — черкесский народ, вызывавший большие и необоснованные надежды на Дону и в кругах Добровольческой армии в. качестве одного из источников комплектования противобольшевистской вооруженной силы. Бедные, темные, замкнутые в узких рамках архаического быта, черкесы оказались наименее воинственным элементом на Кавказе и приняли большевистскую власть с наибольшей покорностью и с наиболее тяжелыми жертвами. Формирования же черкесских частей впоследствии окончились полной неудачей: полки эти были страшнее для мирного населения, чем для противника».

В штабе Добрармии видели некоего экзотического восточного вида эфенди, который начал вербовать в добровольцы персов. Как потом выяснилось, «персами» были обитатели ростовских ночлежных домов, о Коране слыхом не слыхавшие.

Большие сомнения вызывали и белогвардейские казачьи партизанские отряды. К примеру, отряд «Белого дьявола» кубанского сотника Грекова, сформированный в Новочеркасске на Барочной из кубанцев-фронтовиков, первоначально состоял из 65 семинаристов, 5 гимназисток — сестер милосердия и 3 начальствующих лиц (вскоре вырос до 150 сабель). Сам «Белый дьявол» — болезненного вида юноша лет 23–24, рано поседевший (отсюда прозвище) и достаточно неуравновешенный. Еще на Дону к «дьяволятам из семинарии» были серьезные претензии как к пьяницам и разбойникам. Греков самолично устанавливал, кто «свой», кто «чужой», и определял «меру наказания» и величину реквизиций по собственному разумению. Впоследствии, по воспоминаниям современника, «после грандиозного дебоша и побоища со станичниками четверть его подчиненных попала под суд», а сам ставший есаулом Греков бежал в Одессу, где умудрился растратить крупную сумму казенных денег. Бежал и оттуда на Дон, где был судим белыми за очередные преступления. В итоге добегался до екатеринодарского ЧК, где его и расстреляли в апреле 1920 года.

Партизанский отряд войскового старшины Эммануила Семилетова, которого местная печать дружно окрестила «ректором партизанского университета», воевал достаточно лихо и уверенно. Но за глаза его называли «палачом вифлеемских младенцев», так как он завлекал в свои отряды донскую молодежь, которая массами гибла от пуль и болезней.

Наиболее успешным и крупным на Дону был партизанский отряд есаула Василия Чернецова, тоже сформированный большей частью из учащейся молодежи. Еще в Первую мировую войну он командовал партизанами 4-й казачьей дивизии, был лучшим офицером-разведчиком.