Дэнилидиса - непутёвый герой
Шрифт:
– Эддар!
– Крикнул я, всматриваясь сквозь жёлто-рыжую круговерть, туда, где засела остроухая нечисть.
– Распорядись, чтобы нашу с графом поклажу стерегли пуще зеницы ока. Как только сделаешь, так сразу в бой.
– Но, ваша светлость.
– Пытался возразить сотник.
– Есть приказ по войскам, что сигналом к атаке будет тройной сигнал рога его светлости князя...
– Сигналом к всеобщей атаке, - холодно прервал я, - будет удар твоей сотни!
Я свесился в седле, нависая над оторопевшим сотником, и, глядя тому прямо в глаза, раздельно произнёс:
– Это не обсуждается.
Эддар как-то судорожно кивнул и, проорав "Будет сделано!", рванул куда-то в сторону, на ходу раздавая приказы, чтобы освободили наших с графом коней от ценной поклажи с дальнейшей охраной последней.
Как только подбежавшие воины выполнили первую часть приказа, я обнажил меч, и, воздев его над головой, зычно прокричал:
– Доблестные воины! Храбрые солдаты! Неча тут ждать! Вижу, что застоялись уже! Я, ваш маркграф, поведу вас, чтобы раздавить эту остроухую сволочь!
Последние слова потонули в исторгнутом сотней глоток кровожадном рёве, солдаты потрясали оружием и рвались в атаку.
– Ну что, граф?
– Со злой радостью в голосе прокричал я, оборачиваясь.
– Вы со мной?
– До конца!
– Проорал он в ответ, выдёргивая полыхнувший алым клинок.
Жар полностью овладел мной, я снова был воплощением силы и воли Перстня, меня вела ярость и жажда крови. Я что-то орал, сдирая гортань, перед глазами плыла багровая круговерть, конь подо мной послушно рванул с места в карьер, без страха окунаясь в ревущую стену пламени. Лишь дикая радость и упоение клокотали во мне, подминая трепещущую заячью душонку.
Огонь послушно изогнулся, расступаясь, и, сомкнувшись за спиной, рванул вперёд двумя длинными крылами, рассыпаясь по периметру шагах в тридцати передо мной. Послышались истошные крики и вопли боли, из тёмных щелей и закутков стали вываливаться оглушенные и обожжённые высокие гибкие фигуры. Я с искренним удовольствием и наслаждением рубанул ближайшего ко мне эльфа, который зажимал лицо руками и что-то кричал.
Не задерживаясь, я рванул дальше в чёрные лабиринты улочек, размахивая полыхавшим собственным огнём клинком. За спиной послышался дробный перестук копыт - граф пытался не отстать, а дальше - нарастающий рёв всесокрушающей стальной имперской пехоты. Сотня вступила в бой.
Перед глазами с упорной настойчивостью вставали картины, подхлёстывавшие ненависть и сжигавшие всякие сомнения: трупы хуторян на поле перед Роменагорном, разрываемые ожившими древесными отростками беспомощные пленники, деревянная лошадка с отломанной ногой, разбитые детские личики с застывшими распахнутыми глазами...
Я метался и рычал, словно дикий зверь, безжалостно рубя всех, кто попадался на пути, граф едва поспевал за мной, прикрывая спину и порой что-то предостерегающе вскрикивая. Но я его не слышал, я весь отдался ярости и ненависти, пожираемый изнутри беспощадным пламенем.
Казалось, что одержимость передалась и ведомой мною сотне, солдаты не жалели никого, они рубили, протыкали, втаптывали в грязь. Ошарашенные внезапностью нападения, эльфы пытались запереться в ближайших домах и строениях, но имперцы в считанные мгновения выбивали двери и вламывались внутрь, сея смерть.
А дальше была просто резня, эльфийская кровь щедро лилась по каменным улицам Приреченска, наполняя воздух приторным запахом. Мы не щадили никого, выплачивая долг сторицей...
Светло-серая полоса на востоке потихоньку отодвинула ночную темень, гоня её на запад. Горизонт окрасился робким розовым цветом, редкие прозрачные облака полыхнули, загораясь от первых солнечных лучей.
Всё было кончено, в пределах города не осталось ни одного живого эльфа и, охваченные горячкой боя люди, потихоньку приходили в себя, нехотя опуская окровавленное оружие и с изумлением вглядываясь в лица стоящих рядом, словно безмолвно вопрошая: "А что это было?".
– Мы победили, маркграф!
– Теренций радуется словно младенец, изо рта вырываются клубы пара.
– Первый день зимы ознаменован нашей победой!
А потом был короткий совет, подсчет потерь и всеобщее решение - двигаться дальше, так как тело Фанрота нигде найдено не было. Расследование по горячим следам показало, что эльф с ближайшим окружением скрылся за Айроной. Представился повод испытать эффективность любезно выделенной Горлимом "Слезы". Первыми подопечными стали командиры и воины, бывшие в отрядах, что блокировали эльфийское отродье с запада.
"Слеза правды" оказалась эффективна на все сто и позволила выяснить, что буквально перед самой атакой некий барон Аттаульф Тервольд, ссылаясь на приказ Телеремнара, заменил на одном из направлений имперскую сотню своим отрядом, а после того, как всё было кончено, данный барон вместе со своим отрядом исчез.
Дальше - больше, на одной из стен домов обнаружили пригвождённое кинжалом послание, в котором барон Аттаульф от имени своего сюзерена герцога Хорланда Эретрина отказывался признавать меня маркграфом, вменял мне неоправданную жестокость в отношении эльфов - исконных хозяев Роменагорна, пугал меня союзом, в который, кроме его вассалов, входило также множество других славных лордов с громкими древними фамилиями, ставил мне ультиматум, в котором требовал покинуть эти земли в течение двух дней, и резюмировал всё это довольно опасной припиской, что, если Император признаёт такого тирана и безродного прохвоста, как я, маркграфом, то, может быть, стоит задуматься о смене Императора?
Однако власть Императора, в самом деле, слабеет, если владетели отдалённых земель позволяют себе подобные памфлеты и моя задача сейчас - укоротить зарвавшегося лорда. И даже не столько во имя укрепления власти и влияния Императора, сколько - надавать по сусалам за подобные высказывания в мой адрес. А то какой тогда из меня маркграф?
На совете я был поддержан всеми присутствующими лордами и командирами, и было решено выдвигаться немедленно, тем более что земли Аттаульфа граничили с моими территориями на западе и у нас был шанс перехватить предателей в сторожевой крепости барона.