Денис Давыдов (Историческая хроника)
Шрифт:
В Киев возвратился Давыдов 3 января 1817 года. Как и в прошлом году, первым встретил его Базиль. Однако на этот раз обычно открытое и оживленное лицо Базиля выражало явную растерянность, он почему-то смущался, отводил глаза в сторону.
Денис Васильевич сразу заподозрил недоброе.
– Что случилось, брат Василий? – спросил он, когда они вдвоем остались в кабинете.
Базиль ответил невнятно, сбивчиво:
– Не хочется говорить, Денис… Но ничего не поделаешь, тебе надо пережить это… Елизавета Антоновна отказалась…
– То есть?.. Лиза отказалась… выйти за меня? – с трудом произнес Денис Васильевич, чувствуя, как бешено заколотилось сердце и волна горячей крови прихлынула к
Базиль взял его руку, сочувственно пожал.
– Ты все же не очень расстраивайся… Может быть, оно даже к лучшему, что ее легкомыслие обнаружилось сейчас, а не позднее.
– Какое легкомыслие? – прохрипел Денис. – Говори прямо. Я солдат, выдержу, не бойся!..
– Я в том смысле сказал… если она могла так быстро изменить свои чувства…
– Ну? И кто же мне предпочтен?
– Князь Петр Алексеевич Голицын.
– Как! Этот бонвиван? Ведь его из гвардии выписали за грязные делишки и живет он как будто лишь на карты да на долги…
– Генерал Злотницкий к брату Николаю Николаевичу объясняться приходил. Сказывал, будто все ее родные против Голицына, но она и слышать более ни о ком не желает.
– Да, если так, уж тут ничего не поделаешь, – взлохмачивая густые волосы, отозвался чужим голосом Денис Васильевич и попросил: – Дай мне, брат, побыть одному, разобраться..
Закрывшись в кабинете, он бросился на диван, погрузился в тяжелые размышления.
Почему же так получается? В позапрошлом году, правда при других условиях, Саша Иванова предпочла ему балетмейстера, а теперь Лиза влюбляется в этого князька. Чем сумели покорить девиц эти молодцы? Если б они были богаты, выделялись умом, знаниями, а то ведь ровно ничего такого… В голове вертелось много доводов, но все они были слишком поверхностны, чтобы удовлетвориться ими. В глубине сознания зрело горькое, зато верное объяснение. Счастливые соперники обладали привлекательной наружностью, были красивы, а он, Денис Давыдов, этими качествами, необходимыми для успеха у женщин, похвалиться не мог. Ему припомнилось, как однажды, гуляя с Лизой по киевским улицам, они повстречались с этим Голицыным, только что переведенным сюда из столицы. Высокий, стройный красавец, поравнявшись с ними и отдавая честь Давыдову, как старшему в чине, окинул их чуть ироническим, недоумевающим взглядом. В то время Денис Васильевич, занятый беседой с любимой девушкой, не обратил на это особого внимания, но теперь, вспоминая об этом, догадался, что означал тот взгляд. Да, это, несомненно, был взгляд избалованного легкими победами у женщин самоуверенного наглеца, взгляд, выражавший недоумение и сожаление по поводу того, что маленький некрасивый генерал подцепил красавицу.
Денис Васильевич почувствовал прилив бешенства, вскочил с дивана. Вызвать на дуэль, к барьеру! Однако, несколько остыв, от дуэльных мыслей отказался. В положении отвергнутого жениха самое лучшее держаться спокойно, не возбуждать лишних толков!
Денис Васильевич закурил трубку, наморщил лоб. Да, хочешь не хочешь, придется затаить и сердечную боль, и обиду, и ревность, постараться в шутливом тоне объяснить друзьям и знакомым разрыв со Злотницкой. А пожалованную по случаю предстоящей женитьбы аренду надо немедленно возвратить. Но что же написать государю? Тут опять нужно было подавлять самолюбие.
Денис Васильевич знал, что благодаря гусарским стихам в широких кругах за ним прочно установилась репутация лихого и бесшабашного гуляки, не склонного к семейной жизни, а поэтому известие о предстоящей его женитьбе многими было воспринято с недоверием.
Царь Александр Павлович тоже не очень-то верил. Об этом свидетельствовало письмо Волконского, сообщавшего, что аренда будет пожалована лишь «по событии ваших предположений». Но
Приняв Давыдова в Петербурге и выслушав слова благодарности, он, глядя на него в лорнет долгим, оценивающим взглядом, произнес с улыбкой:
– Стало быть, тебя в самом деле не страшат узы Гименея?
– Напротив, ваше величество, я с радостью связываю себя ими.
– И она, говорят, прелестна?
– Можем ли мы судить о достоинствах той, которую избирает наше сердце, государь?
– Прекрасно! И ты надеешься, что она составит твое счастье?
– Вполне уверен, государь!
Денис Васильевич уловил в голосе царя и нотки сомнения и какую-то скрытую иронию, но не обиделся. Сам-то он в предстоящей женитьбе не сомневался, какое ему дело до того, верят или не верят в нее другие!
Теперь же, когда помолвка была расторгнута и причины неудачи выяснены, разговор с царем представлялся совершенно в ином свете.
В оценивающем царском взгляде стояло почти то же самое выражение иронического недоумения, что и во взгляде Голицына. Царь, конечно, сомневался не столько в том, что он, Давыдов, решил изменить образ жизни и жениться, сколько в том, что за него шла, его могла полюбить молодая очаровательная девушка. И, оказалось, он был прав! И Денис Васильевич должен сам писать, что отвергнут невестой. О том, какое впечатление произведет его письмо во дворце, нетрудно было догадаться. «Я так и думал, господа, – не скрывая удовольствия, скажет царь окружающим лицам, – что предполагаемая женитьба Дениса Давыдова не осуществится… Ну, с какой стати, в самом деле, молодой очаровательной девушке связывать жизнь с таким невзрачным, ничем не примечательным мужчиной… Она посмеялась над ним – и прогнала!»
Унизительная сцена представилась с поразительной ясностью. Денис Васильевич схватился за голову, глухо застонал. Горько, горько! Но что же делать?! Базиль прав, нужно пройти и через это! Отказ от аренды с объяснением причин на другой день был государю отправлен.
Вяземскому в письме среди других бытовых и служебных новостей, как бы между прочим, вставил он всего две неискренние строчки:
«… Что тебе про себя сказать? Я чуть-чуть не женился. Бог спас! И я теперь счастливее, нежели когда-нибудь был…»
В стихотворении же, посвященном неверной, он попытался объяснить свое положение в более шутливой манере:
Неужто думаете вы,Что я слезами обливаюсь,Как бешеный кричу: увы!И от измены изменяюсь?Я – тот же атеист в любви,Как был и буду, уверяю;И чем рвать волосы свои,Я ваши – к вам же отсылаю.А чтоб впоследствии не бытьПеред наследником в ответе,Все ваши клятвы век любить —Ему послал по эстафете.Простите! Право, виноват!Но если б знали, как я радМоей отставке благодатной!Теперь спокойно ночи сплю,Спокойно ем, спокойно пьюИ посреди собратьи ратнойВновь славу и вино пою.Чем чахнуть от любви унылой,Ах, что здоровей может быть,Как подписать отставку милойИли отставку получить!