Денис Давыдов (Историческая хроника)
Шрифт:
Тем временем отряд Дениса вошел в деревню, сдал интендантам пленных, оружие и, наделив войска мясом, за что особенно все благодарили партизан, тронулся дальше, к селу Красному, находящемуся за Смоленском, где, по сведениям, сосредоточились большие толпы отступавших французов. Отряд вел Степан Храповицкий. Денис же, ночевавший у Раевского, отправился догонять свою партию на следующий день вместе с Левушкой.
Был легкий мороз. Порошил снежок. Денис и Левушка на сильных донских лошадях ехали быстро, без остановок. Не доезжая до одной из деревень, где остановился на привал отряд, увидели мчавшегося навстречу вестового казака. «Что такое? – тревожно подумал Денис. – Уж не наскочили ли наши на главные силы французов?»
Но казак, поравнявшись с ними, объявил:
– Подполковник
– Какой главнокомандующий? Толком говори!
– Фельдмаршал, светлейший князь Кутузов…
Денис, ни слова не говоря, хватил коня нагайкой и бешено поскакал вперед.
… Обычная курная изба, занимаемая Кутузовым, ничем не отличалась от других изб разоренной смоленской деревушки. В тесной горнице с бревенчатыми стенами, низким закопченным потолком и маленькими оконцами едва нашлось место для походной кровати фельдмаршала, дубового стола и нескольких раскладных кресел.
Когда Денис с бьющимся сердцем вошел и почтительно остановился на пороге, Кутузов в распахнутом теплом сюртуке без эполет, сидя у стола, рассматривал карту, делая на ней карандашом отметки.
Медленно приподняв голову и увидев Дениса, он отложил карандаш в сторону и тихим, усталым голосом пригласил:
– Ну, подойди, подойди поближе, голубчик… Я еще лично не знаком с тобою, но прежде хочу поблагодарить тебя за твою службу…
С этими словами он тяжело поднялся и, ласково взглянув на Дениса, привлек его к себе и слегка коснулся лба теплыми губами. Денис стоял молча. Сердечность и родственная простота, с какими встретил его фельдмаршал, тронули до слез. Неизъяснимое чувство любви и благодарности к этому человеку, спасителю отечества, охватило и взволновало так сильно, что все слова, заранее подготовленные, казались теперь ненужными, глупыми.
А Кутузов между тем продолжал:
– Удачные опыты твои доказали мне пользу партизанской войны, которая нанесла, наносит и нанесет еще неприятелю много вреда…
Он сделал короткую паузу. Денис, запинаясь от волнения, произнес:
– Прошу простить, ваша светлость, что осмелился предстать пред вами в мужицком одеянии… 32
Глаз Кутузова, бегло скользнув по Денису, прищурился, на лице появилась легкая улыбка.
– В народной войне это необходимо, – сказал он. – Действуй, голубчик, как ты действуешь: головою и сердцем. Мне нужды нет, что одна покрыта шапкой, а не кивером, а другое бьется под армяком, а не под мундиром… Ты скажи-ка лучше, – продолжал он, усаживаясь снова в кресло, – каким способом удалось создать большое ополчение в Юхнове? Мне генерал Шепелев говорил, будто дворянство там, кроме предводителя и нескольких мелкопоместных, не очень-то помогало? Кто же в таком случае крестьян побуждал в ополчение вступать?
32
Эти, как и предыдущие, слова Кутузова взяты из «Дневника партизанских действий» Однако, сличая напечатанный текст с рукописью «Дневника поисков и набегов партизана Дениса Давыдова, приведенного в порядок 1814 года», я обнаружил, что встреча и разговор с Кутузовым описывались там несколько иначе. После кутузовских слов «удачные опыты твои» и т. д. в рукописи идет следующий текст: «Я отвечал ему, что „награда моя в признательности спасителя отечества“. – „Как я тебя по сю пору не знал?“ – „Вы изволили запамятовать, я тот самый, которого ваша светлость, быв С.-Петербургским военным губернатором, призывали журить за сатиры и за разные юношеские залеты воображения“. – „Как! Неужто это ты? Да кто тебя узнает в этой одежде“ (Филиал ЦГВИА, фонд 717, опись 1, дело 9, лист 53, оборот и лист 54).
Вероятно, не желая напоминать о своих юношеских «залетах воображения», Д.В.Давыдов вычеркнул при издании «Дневника» этот текст, который тем не менее свидетельствует о том, что Д.В.Давыдов встречался с М.И.Кутузовым еще в ранней молодости, когда служил в кавалергардском
– Ненависть к поработителям отечества, ваша светлость, – ответил Денис. – На призыв наш, разосланный через земство, откликнулось свыше шести тысяч крестьян, пожелавших с оружием в руках защищаться от неприятеля, тогда как большинство дворян, к сожалению, уклонилось от службы… Оружие же ополченцам и крестьянам, поднявшимся в других селениях, выдавалось мною из отбитого у неприятеля… Прошу простить, ваша светлость, что решился на это без особого приказания.
– Ничего, ничего, – одобрительно кивнул головой Кутузов. – Тут и приказания никакого ожидать не надобно, чтоб народу в таком деле, как защита отечества, помощь оказать. Только в донесениях своих об этом, голубчик, не пиши… Больно много уж нынче охотников все вкривь и вкось толковать!
В это время в горницу вошел главный квартирмейстер полковник Толь, положил перед фельдмаршалом объемистую кипу разных бумаг.
– Ох, Карлуша, замучил ты меня совсем своей канцелярией, – сказал со вздохом Кутузов. Затем, снова обратившись к Денису, произнес: – Ты иди пока, отдохни… Петр Петрович скажет тебе все, что нужно…
Денис поклонился, вышел. И сразу попал в толпу знакомых и незнакомых штабных офицеров и должностных лиц. Всем не терпелось узнать, о чем говорил с ним фельдмаршал. Толстенький, румяный флигель-адъютант граф Потоцкий, славившийся как «первейший обжора российской армии», с которым Денис ранее несколько раз встречался, подхватив его предупредительно под руку, сказал:
– Я тебя обедать жду, любезный Денис… Пожалуйста, не возражай! Мне сегодня доставили таких стерлядок и устриц – пальчики оближешь…
Полагая, что аудиенция у Кутузова окончилась, сильно проголодавшийся Денис предложение Потоцкого принял. Изба, где остановился этот польский магнат, снаружи выглядела такой же убогой, как и все остальные, зато внутреннее убранство ее представляло поразительный контраст с тем, что пришлось видеть у фельдмаршала.
Граф Потоцкий, смотревший на войну как на увеселительную прогулку, возил с собою огромный обоз. Повара, кондитеры, камердинеры, лакеи имели все необходимое для того, чтобы барин чувствовал себя как дома в любом месте.
Потолок и стены горницы, куда граф привел Дениса, были задрапированы цветным бархатом, пол покрыт ковром. Столы роскошно сервированы. Ярко горели свечи, вставленные в позолоченные канделябры. Сверкал хрусталь. Искрилось в бокалах шампанское.
За столами сидело около пятнадцати штабных чиновных господ. И первым, кого Денис заметил, был сэр Роберт Вильсон, поднявшийся навстречу с деланной улыбкой на каменном лице.
– Я, кажется, имел удовольствие не раз встречать вас в прошлую кампанию, – любезно произнес он, протягивая руку.
– Так точно, сэр, в штабе генерала Беннигсена, – подтвердил Денис, невольно настораживаясь. «А ведь, пожалуй, мне не стоило сюда приходить; очевидно, этот сэр не случайный здесь посетитель, – промелькнула мысль. – Им что-то хочется от меня выведать, надо держать ухо востро».
Денис хотя и слышал от Раевского о неблаговидных поступках сэра Роберта Вильсона, интриговавшего против Кутузова, но, разумеется, не мог знать о всей той подлой подрывной работе, какую проводил в главной квартире этот агент английского правительства. Англия, для могущества которой Наполеон представлял величайшую опасность, желала как можно скорее покончить с ним, но, как всегда, стремилась осуществить это чужими руками и чужой кровью.
Выполняя данное ему наставление, сэр Роберт Вильсон требовал решительных наступательных действий и сражений, не считаясь ни с излишними жертвами русских, ни с национальными интересами России. Получая английские субсидии, недальновидный император Александр, ослепленный ролью «избавителя всего света от тирании Бонапарта», не замечал позорного кнута в руках сэра Роберта Вильсона. Кутузов, наоборот, быстро отгадал стремления английского правительства. Осуществляя собственный план уничтожения французской армии, он избегал напрасных кровопролитных сражений, всемерно сохраняя русские силы.