Денис Котик и Замок Хитрецов
Шрифт:
– Разумеется, я имею в виду судьбу будущего волшебника. Полагаю, иным свое будущее вы пока и не видите? Верно, мои юные коллеги?
И он неожиданно перевел взгляд и строго посмотрел на Лесю.
Прямо.
В упор.
Словно на самом деле этот вопрос был адресован сейчас только ей. И больше никому другому.
Впрочем, наверное, в эти минуты так думал каждый ученик в зале.
Первой подняла руку Влада.
– Мне кажется, это – одна и
– Вот как? – улыбнулся Рюкер. – Очень интересно. А зачем же все возвращать обратно, уж коли вы сподвиглись изменять мир?
– Разве жаба – это весь мир? – насмешливо выкрикнул со своего места Роман. – Это же всего лишь жаба. О-о-очень маленький кусочек мира.
– По-вашему, выходит, что и человек – это тоже "всего лишь"? – заинтересовался Рюкер.
– Нет, конечно, – отрезал Роман, сразу приосанившись. – Человек – это гораздо больше. Это звучит гордо, вот!
И он горделиво вздернул нос в позе самодовольного римского патриция, так что все вокруг рассмеялись. Даже Рюкер улыбнулся.
– А что вы на это скажете, сударыня? – обратился он к Владе.
– И жаба, и человек, и любое другое живое существо – это тоже целый мир, – упрямо выпалила Влада. – Вот у меня есть собака Джуля...
Лицеисты вновь дружно расхохотались, и громче всех ребята из Аптечкина посада. Видно было, что Владина Джуля стала тут настоящей притчей во языцех – видимо, на нее девочка постоянно ссылалась при всяком удобном случае, как на Большую Советскую Энциклопедию!
– И зря вы, между прочим, тут хохочете, – Влада даже показала язык кое-кому из насмешников. – Если бы каждый из нас был жабой или собакой, наверное, он тоже возомнил бы себя центром вселенной. А мир вокруг – всего лишь большим болотом. Или конурой. Как некоторые тут...
И она покосилась в сторону Романа.
– Я хочу сказать совсем о другом, – заявила Влада. – Мне кажется, каждый волшебник, прежде чем творить магию, должен сначала позаботиться о том, чтобы это сильно не изменило мир вокруг него. Представьте, если все мы тут начнем изменять мир, что тогда от него останется?
Аудитория одобрительно загудела. Действительно, зная необузданные фантазии и азарт многих присутствующих в зале лицеистов, трудно было бы в таком случае ручаться за последствия хотя бы одного сеанса коллективной волшбы!
– Поэтому, мне кажется, истинный чародей должен всегда все вернуть на место, – заключила Влада. – В общем, прибраться за собой.
Она была спокойна и уверенна в своих словах. Леся сейчас подумала, что, наверное, Влада и прежде немало думала на эту тему.
Может быть, даже и выбрала Аптечкин посад, потому что не хотела вторгаться в чьи-то жизни и судьбы. Что волшебнику, к сожалению, иной раз приходится делать. Неважно, хочет он этого или нет.
И Леся неожиданно поднялась и оглядела зал. Десятки пар юных и пытливых глаз с жаром и любопытством смотрели на нее, ожидая, что скажет Леся. В Лицее ее здорово уважали все чуть ли не с первых дней обучения.
–
Рюкер смотрел на нее внимательно и серьезно, уголки его рта были плотно сжаты. Так что трудно было сейчас представить себе его обычную волчью усмешку.
– Но мне кажется, что эта, вторая жаба – уже не та, что была вначале. Потому что первая – умерла.
Лицеисты разом смолкли. Это было сказано Лесей так просто и вместе с тем – значимо, точно речь шла действительно не о "какой-то там жабе", а о человеке, которым мог оказаться любой из присутствующих.
– С помощью вашей магии вы, конечно, возродили ее, – признала Леся, изредка посматривая на Рюкера. – Но теперь она уже – новая, другая. Она, наверное, даже не помнит свой прежний сад, болото – что там еще бывает у жаб...
– А может, у нее сохранилась генетическая память? – откуда-то с задних столов спросил Коля. – Кости-то ведь остались прежние! А в них – ДНК, гены всякие...
– Я не знаю, – покачала головой Леся. – Я ничего об этом пока еще не знаю. Но только я... сомневаюсь. Сомневаюсь, что все может быть так хорошо и спокойно. Уничтожил – возродил. Сломал – починил. Это было бы слишком легко и просто.
И она села, упрямо тряхнув волосами.
Мастер Рюкер некоторое время молчал, точно ожидая, что еще кто-то из аудитории пожелает высказаться. Но все ждали, что скажет он, самый старший волшебник.
Тогда Рюкер встал, вынул злополучную жабу из ящика для мела, размотал тряпку и посадил на ладонь. Жаба уже вполне оклемалась и вовсю таращила глаза на собравшихся вокруг нее огромных четвероногих.
Волшебник осторожно провел пальцем по бородавчатой спинке, тем самым погружая животное в гипнотический транс. Но его собственный взор, обращенный к лицеистам, был напротив – ясен, чист и даже, кажется, исполнен легкой грусти.
– Я очень хотел бы, чтобы вы запомнили последние слова этой девочки, – волшебник кивнул и указал глазами на Лесю.
– Она сказала, что сомневается в непременно удачном исходе волшбы. Вы, наверное, удивитесь сейчас, но сомнение – это вечный спутник жизни всякого настоящего волшебника. Только трус и подлец может творить свою магию, будучи окончательно уверенным в ее результатах. И оттого – абсолютно спокойным.
Рюкер опустил погруженное в сон животное на стол и развел руками.
Лесе в какой-то миг показалось, что волшебник из Магисториума почему-то начинает раздваиваться. Очертания волшебника вдруг поплыли перед ее глазами, стали распадаться на отдельные пятна и тени.
Она провела рукой по лбу, потерла виски. Наваждение понемногу исчезло, и Леся увидела, что преподаватель Рюкер по-прежнему стоит за кафедрой. Но теперь уже в иной позе – склонив голову и умиротворенно скрестив руки на груди. Казалось, он тоже, вслед за своим подопытным животным, вошел в магический в транс.
И вдруг жаба открыла глаза и голосом преподавателя Рюкера ясно и отчетливо произнесла:
– Настоящий волшебник всегда сомневается. Без сомнений было бы слишком легко и просто.