Деревенская рапсодия
Шрифт:
– Пелагея Афанасьевна, балуешь дочку-то! Смотри, а то покажет она тебе, где раки зимуют! – соседи завистливые, посмеиваются над заботливой мамашей, сплетни вьют.
Но мама души не чаяла в дочке! Всё для неё.
Нинке снился этот тяжкий сон медленно, как долгая заунывная мелодия, терзающая душу. Он уводил её в явное прошлое, которое формировало характер – заносчивый и строптивый.
Одноклассники недолюбливали девочку, строили козни. В деревне это быстро делается – чуть что не так, сразу – чужая, сразу же смешки, подколки, обзывалки.
Девочка
Директор кивал головой, делал выговор и самой Пелагее Курочкиной, чтобы поменьше баловала дочь. На том и расходились бывшие одноклассники.
Нинка окончила школу, поступила в городе в финансовый техникум. Пелагея каждый выходной неслась в город с сумками, полными продуктов. С горем пополам окончила Нина Курочкина техникум, вернулась в деревню к матери на летние каникулы. Что дальше делать, куда определиться – обе думали–гадали.
Нинка мечтала о принце, Пелагея – о том, куда бы пристроить капризное дитя.
И вот наступил этот день – явился принц на белом коне! Только не конь это был, а мотоцикл. Примчался из города. Однокурсник, сын известных в городе людей. Уселась Нинка за заднее сидение мотоцикла в свадебном платье, и, развевая белую фату длинным шлейфом, умчалась из деревни, на зависть одноклассницам.
Пелагея следом – на чёрной «Волге». Родители жениха прислали за тёщей сына.
К Нине возвращалась память. Она вспоминала прошлое, оно снилось ей явью, до последней дощечки на крашеном полу в доме, до последней завитушки на голубых ставнях добротного дома. Нинка гордилась своим домом с высоким крыльцом и флюгером, в виде кочетка на крыше дома.
Сейчас Нина всё это рассматривала в своём сне, трогала руками наряды в тесном шкафу, любовалась красивой посудой в высоком буфете. Мама всё это копила для своей дочки – единственной и любимой.
Но всё это было в прошлом. Но никак не снилось ей настоящее. Она не помнила ни имени своего, ни того, откуда она попала сюда. Смутная боль о маленькой девочке терзала её душу. И губы шептали :
– Паулина, Паулина…
Медсестра с сожалением смотрела на Нинкины метания во сне, промокала пот с её лба:
– Мечется девка, снится что-то, видать, этакое… И имя какое-то странное. А может – паутина, паутина. К чему паутина? Да нет, вроде Паулина… Понаберутся иностранщины, разгадывай потом, что и как. Эх, кто тебя так измутузил, горемычная?
Медсестра вышла, но дверь палаты оставила открытой. Мало ли что…
Глава 23.
Пелагея Афанасьевна, пока дети спали, побежала к местной учительнице.
– Лариса Викторовна, только вам доверяю. Вы учили мою Ниночку. Где она, не знаю… Вы хорошо знаете нас. Ради Бога, выручайте, дорогая! Мне надо в город. Пропала Дина., племянница моя.
– Так Анка в больнице, Пелагея Афанасьевна.
– К-как в больнице… Кто сказал?
– Женщины в магазине говорили. Участковому из города звонили сегодня рано утром. Сегодня первый день как в себя пришла, прооперировали её.
– А Динку? Тоже?
– Про Дину ничего не известно. Но вы не волнуйтесь. Все найдутся. Надо ждать. Вы что-то хотели?
– Да, хочу в город поехать. В милицию. Автобус через час двадцать. Я туда и обратно. Посидите с малышами!
– Не волнуйтесь, посижу, конечно! Молоко есть у вас?
– Молоко принесут. Для Павлика надо кипятить хорошо и разводить…
– Я всё сделаю! Не волнуйтесь!
Пелагея ехала в город в предчувствии беды. Её не отпускала боль в сердце. Она уже и не знала о чём думать, почему такая тишина, почему все молчат! Ведь человек не иголка и должен где-то быть!
В милиции сержант долго записывал её данные из паспорта.
– Пелагея Афанасьевна, напишите заявление о пропаже человека и можете ехать домой.
– Здрасьте, дорогой хороший! Я и нашему участковому могла такое заявление отдать. Мне надо к начальнику. У меня грудной ребёнок без матери, а вы – заявление! Пусти к начальнику!
– Не положено! Пишите заявление!
– Сынок, ты для чего тут сидишь, а? Звони начальнику, или бушевать начну!
– Посажу в камеру, бушуй.
– У меня есть сведения о бандитах. Скажу только начальнику. Слышь? Звони!
Сержант поважничал ещё минут пять, издеваясь над несчастной посетительницей, потом куда-то долго звонил, с кем-то договаривался, чтобы её приняли.
– В седьмой кабинет иди. На пропуск. Потом вернешь его мне с подписью.
Пелагея бегом ринулась искать седьмой кабинет. За столом сидел капитан и что-то писал.
– Милок! Племянница пропала. А её грудничок сиську требует, мать свою ждёт!
–Женщина, садитесь рассказывайте всё подробно.
И Пелагея начала подробно излагать информацию о том злополучном дне, когда прибежала Анка и выманила Динку на посиделки.
– Петрович! Алё, слышь, тут такое дело… в морге двое неопознанных. Возьми женщину, проведи, пусть глянет. Тихо-тихо… не падать! Не факт, что там ваша. Но посмотреть надо! Держись, мать, не без этого. Работа такая!
Капитан подхватил Пелагею под руку и они вышли из кабинета.
– Сержант, налей стакан воды женщине! Да быстрее, что воландаешься! Видишь, плохо ей. Пейте, женщина, не волнуйтесь, не факт, не факт, что пошли сразу правильным путём. Но надо все моменты учесть. Понимаете?
Пелагея, кивая головой, брела под руку с капитаном. Петрович так и не появился, пришлось капитану самому провожать Пелагею Афанасьевну. А в глазах у Пелагеи была тьма! Что с девками творится? Куда они пропадают? И ей стало совсем плохо. Она ещё крепче вцепилась в рукав капитана, а капитан и не сопротивлялся. Жаль женщину.