Дерево ангелов
Шрифт:
Мама смотрела в окно.
— Зачем Пол порвал эту книжку? — спросила Джулия.
— Что? — Мама обернулась. Ее голос был усталым и безжизненным. Она медленно развязала передник и сняла его через голову. — Это паспорт. Его порвал папа. Пол оформил себе британский паспорт. Он имеет на это право, так же как и ты, потому что папа родился в Англии. Я приготовлю нам чаю.
Джулия никогда не видела паспортов, но знала, что паспорт требуется, если едешь отдыхать в другую страну. Выходит, это и планировал Пол? Но тогда бы он обязательно рассказал об этом ей.
— Пол собирается куда-то уехать?
Мама взяла чайник.
— Не знаю, Джулия. Наверно,
— Почему? — произнесла Джулия, свернув на подъездную аллею клиники. — Почему?
Она припарковалась в тени дерева, выключила двигатель и опустила голову на руль. Глупо снова возвращаться ко всему этому. Ведь больше двадцати лет прошло. Все это осталось в прошлом, вместе с Полом, мамой и папой. Пола не стало через два года после тех каникул, а мама с папой погибли пять лет назад — их сбила машина, когда они переходили дорогу по пути в магазинчик на углу. У них кончилось молоко, а водителя ослепило солнце, только и всего. Такова жизнь, и мечтать о том, чтобы прошлое изменилось, — пустая трата времени. У других людей в детстве тоже бывали трагедии, но они не терзают себя воспоминаниями двадцать лет. У них не подкатывает к горлу комок от такой мелочи, как обыкновенный паспорт.
Джулия открыла глаза и выпрямилась. У нее же уйма дел, важных дел, нужно сдать дом; вместо того чтобы взвинчивать себя и нестись сюда, ей следовало поехать на встречу с агентом… Ладно, раз уж приехала, пойдет и разыщет Дороти.
В прохладном вестибюле было пусто. В былое время клиника кишела медсестрами, пациентами, посетителями, но теперь она обслуживала только приходящих больных и в первую очередь занималась научными исследованиями и обучением. Дверь в старую часовню была открыта, и Джулия зашла внутрь. Пара монастырских витражей пережила все превратности судьбы, и натертый паркет возле двери сиял разноцветным узором. Вся обстановка часовни состояла из четырех деревянных скамей да акварели на дальней стене, которую когда-то написала сама Джулия, называлась она «Комната с женщиной и птицами». Женщина сидела за столом, исполосованным солнечными лучами, пробивавшимися сквозь приоткрытые жалюзи, и в игре света и тени размытыми пятнышками порхали проворные желтые птички.
Глядя теперь на свою картину, Джулия ощутила контраст между неподвижностью и покоем комнаты и женщины и стремительным движением птиц. Где-то там, в картине, скрывалась тайна. О чем она думала тогда, почти восемь лет тому назад, когда работала над этой картиной? О женщине в комнате, неподвижной и неизменной, и о времени, проносящемся мимо, как эти птицы.
— Мисс Трулав! — Одна из немолодых регистраторш остановилась в дверях. — Давненько вы к нам не заглядывали.
Когда Джулия поворачивалась, перед ней мелькнуло ее собственное отражение в стекле картины — высокая, стройная, в сборчатом полотняном платье, с рыжими волосами почти до пояса. Когда она впервые приехала сюда, ее волосы были острижены почти под ноль; она сама сделала это мамиными маникюрными ножницами, чтобы выглядеть так же мерзко, как она себя чувствовала.
— А, здравствуйте, — отозвалась она. — Дороти, то есть доктор Дженкинс у себя?
— Когда я в последний раз заглядывала в кабинет, ее там не было. Но я думаю, вы знаете, где ее искать.
Джулия спустилась по ступеням в сад и погрузилась в знакомое чувственное благоухание цветов и влажной, прогревшейся зелени. Там, впереди, она увидела Дороти в белой шляпе и сетке от пчел. Пчеловодство много лет было ее хобби. Она походила
— Привет! — окликнула ее Джулия.
Откинув с лица сетку, женщина склонила голову набок:
— Та-ак… Кто тут к нам пожаловал?
Точно так же она поздоровалась с Джулией, когда они впервые встретились двадцать лет назад. Джулия сидела сгорбившись под деревом, а женщина в строгой белой рубашке и серых брюках подошла к ней через лужайку, посмотрела на нее сверху и сказала:
— Та-ак… Кто тут к нам пожаловал?
— Психопатка, — ответила Джулия, — чокнутая, извращенка, слабоумная, потаскушка…
Женщина улыбнулась и, развернувшись на каблуках, ушла, а через несколько минут вернулась с альбомом и карандашами.
— Нас не должны видеть сидящими без дела, — сообщила она. — Поэтому пока я сижу тут и любуюсь садом, ты попробуй-ка нарисовать меня.
Джулия настолько опешила, что подчинилась. Тогда-то все и началось. Люди думали, что она шутила, когда говорила, что стала художником благодаря психической болезни, но это была правда.
Дороти улыбнулась.
— Ну рассказывай, что у тебя новенького.
Джулия сощурилась, глядя на солнце.
— Я еду в Европу. Получила грант от Совета австралийских профсоюзов — на этот раз большой, год можно путешествовать. Сегодня утром пришел британский паспорт. Большую часть времени проведу в Англии. Пару недель — на Мальорке, неделю в Париже, а потом — в Лондон.
— О, Джулия… — просияла Дороти. — Я так рада за тебя!
Через час Дороти провожала Джулию к машине.
— Надеюсь, ты не сочтешь это за нескромное любопытство, но как же твой антрополог Лайам?
Джулия чуть не выронила ключи.
— Забавное совпадение, он тоже отправляется в путешествие, только не в Европу, а в Африку. Может быть, мы где-нибудь пересечемся. — Джулия торопливо перевела разговор на другую тему: — Тетя Молли, мамина сестра, как раз увлеклась генеалогическими изысканиями. Она ходит на вечерние курсы и пытается проследить нашу родословную. Я пообещала ей, что пока буду в Англии, съезжу посмотреть, где жили папины родители.
— Если не ошибаюсь, она твой единственный родственник? Что ж, по-моему, это замечательная идея. В каком городе жили твои дедушка с бабушкой?
— В Брайтоне.
— О, тебе понравится Брайтон. Однажды я ездила туда на конференцию, получила массу удовольствия. — Она расцеловала Джулию в щеки. — Если будешь не очень занята, пошли мне открытку. Королевский павильон великолепен!
Глава двадцать седьмая
Брайтон, июль 1990
Три месяца спустя Джулия грелась на солнышке, сидя на скамейке у Королевского павильона. На фонарном столбе возле скамейки висела полинялая листовка: «Мандела свободен!!! Празднуйте с рабочими-социалистами!» [11] Поодаль старуха-нищенка кормила голубей. «Пообещай мне, что съездишь в Брайтон, — попросила Молли. — Кирилл очень хотел увидеть место, где жили его родители». И вот Джулия здесь, в городе, где был зачат ее отец. От этой мысли становилось даже как-то не по себе.
11
Мандела Нельсон (р. 1918) — южноафриканский государственный деятель, борец против апартеида. 1962–1990 гг. провел в тюрьме.