Дерево ангелов
Шрифт:
— Его привезла туда его тетка, Анна. Ее муж, Джереми, был священником, и они эмигрировали из-за того, что он очень интересовался тропическими растениями. Джереми получил в Кембридже ученую степень по ботанике и писал книги о флоре северного Квинсленда. Но он умер молодым.
— И тетка вашего отца осталась в Австралии?
— Да, но почему — одному Богу известно. Ведь она все там ненавидела — жару, акцент…
— Как звали вашего деда?
— Моего деда? Ричард.
Внимание Джулии привлекла приколотая к стене брошюрка: «Воскрешение прошлого: как наши предыдущие жизни влияют на теперешнюю».
— Ричард Трулав. Ну и ну! — засмеялась Одри. — Когда вы назвали мне ваше имя,
— Простите, но…
— Вашего деда звали Ричард, а вашу бабку — нет, не говорите… — Она закатила глаза и приставила кончики пальцев к вискам, словно актриса в викторианской пьесе, а затем торжественно объявила: — Нина!
У Джулии волосы зашевелились на голове, а Одри смеялась:
— Никогда не забываю имен. Ни одного! В моей работе все может пригодиться.
Наверняка это какой-то трюк — не читает же она мысли в самом деле! Джулия постаралась, чтобы ее голос звучал как можно беспечнее:
— Как вам это удалось?
Одри помахала чайной ложкой, как будто погрозила Джулии пальцем.
— Вы хотите сказать: откуда я знаю? Эту-то ошибку и совершают всегда люди. Я ничего не знаю — я только вспоминаю. У меня всегда была хорошая память, это признавали все мои школьные учителя. — Она покачала головой. — Кто бы мог подумать… — Внезапно она вскинула руку вверх и вскричала: — Селедку в маринаде для графини!
Джулия прикинула расстояние до двери. Никто не знает, где она. Один ее знакомый, фотограф, в Бангкоке попался на удочку каким-то мошенникам. Началось все с того, что он принял приглашение незнакомца, а кончилось тем, что его избили и оставили без фотоаппарата.
— Да-да! — все ликовала Одри. — Вы спросите, откуда я знаю имя вашей бабки? Все просто: тетка моего отца, Фэй, работала у вашей бабушки Нины во время Первой мировой войны, а потом двоюродная сестра отца Виолетта работала у нее вплоть до Второй мировой.
Этого не может быть.
— Нет, — покачала головой Джулия. — Никто не мог работать у Нины после Первой мировой — она умерла…
Одри прищурилась:
— Кто вам это сказал?
Глава двадцать восьмая
Два часа спустя Джулия стояла в паре перекрестков от пляжа, к западу от заброшенного пирса, и смотрела на трехэтажный дом с узким фасадом. Он располагался на углу, и из мансардных окон наверняка открывался прекрасный вид на море. Джулия перевела взгляд на окна второго этажа, прикрытые кружевными занавесками, и ей показалось, что из-за занавесок за ней наблюдают.
— Ваша бабушка не умерла после Первой мировой, — рассказала Одри. — Она уехала во Францию, а накануне Второй мировой вернулась в Брайтон. После ее возвращения Виолетта устроилась к ней в домработницы. Я сама часто видела вашу бабушку, когда она ходила на рынок, чтобы купить чего-нибудь в палатке моего дяди Эрна. Графиня была у него любимой покупательницей. На самом деле она не была графиней, это они так шутили между собой, но как только Эрн видел вошедшую Нину, он кричал своему помощнику: «Селедку в маринаде для графини!»
Джулия почувствовала странную тесноту в груди. Ей представилась серебристая селедка в стеклянной банке.
— Она была приметной личностью в городе, — продолжала Одри, — и вокруг нее ходило множество толков, что она, мол, русская княгиня и была в Париже моделью у Шанель. Вообще-то она запросто могла бы работать моделью — при ее-то росте и красоте. Некоторые болтали, что в ее прошлом был какой-то скандал. Постарев, она завела себе тросточку с серебряным набалдашником; с ней она всегда казалась мне такой важной дамой… — На минуту Одри задумалась,
— Чудесной матерью… — задумчиво повторила Джулия.
Одри подняла глаза и осклабилась:
— «Незнакомцу, приехавшему издалека, нужно будет помочь найти потерянного родственника». Вот что сказали мне чайные листья на прошлой неделе. Мне следовало догадаться сразу же, как только я вас увидела. Ну что же, по-моему, вам не мешало бы поговорить с вашей бабулей, а? — Она отогнула край клетчатой скатерти и скрылась под столом.
— Поговорить? О боже, нет, понимаете, я… — Джулия старалась не смотреть на хрустальный шар. — Я не могу. Мне очень жаль, но я не верю во все это — в духов, загробную жизнь…
Она чувствовала себя очень странно. От ладана першило в горле, в комнатушке было жарко, стены словно давили. Ей нужно было поскорее выбраться на воздух и хорошенько поразмыслить обо всем, что она услышала.
Снова показалась Одри, взлохмаченная, с телефонным справочником в руках.
— Бог ты мой, неужели я не ясно выразилась? Ваша бабушка жива. Во всяком случае была жива месяц назад — я видела ее, когда ехала на автобусе. Был чудесный солнечный денек, и она шла по бульвару. С ней был мужчина помоложе. Я помахала ей, но она меня не увидела. А может, не узнала — в конце концов, ей уже должно быть лет девяносто.
_____
И вот Джулия стоит и смотрит на дом, в котором, возможно, живет ее бабушка. Впрочем, все это может оказаться странным совпадением: старушка мадам де Сенерпонт, может, и правда из России, но это еще не значит, что она — бабушка Джулии. Настоящая Нина могла умереть много лет назад; в конце концов, зачем Анне было лгать?
«Ростом вы пошли в нее, и у вас такая же манера держаться, — заметила Одри напоследок. — Думаю, вы откроете для себя, что очень с ней схожи». Несмотря на жару Джулия поежилась. «Ты пошла в нее, в мою мать. Из-за этого все и случилось», — сказал тогда отец. Ей было четырнадцать, и она лежала с капельницей на больничной койке. А он, прямой как палка, сидел на жестком стуле, сурово уставясь в изножье кровати. А потом он вздохнул и добавил: «Ну что ж, может, оно и к лучшему. Иногда в таких вещах есть свой смысл, пусть даже мы его не видим». Разумеется, Джулия знала, что он имеет в виду: из нее выйдет такая же ужасная мать, какой была бабушка Нина.