Дерево с фиолетовыми листьями

Когда я высовывался из-за кабины, звук был такой, будто ветер треплет белье, развешанное для сушки на веревку. Мы с бабушкой

сидели в кузове, она приобняла меня и глядела на дорожную ленту, которая как бы развиваясь, удалялась от нас. Игривый воздух ерошил мои светлые волосы, приятно охлаждал кожу. Красный “Ford” дяди Элжерона мчал нас в Сэй-Тукке, небольшой городок неподалеку о от нашей фермы, где бабушку ждали ее необыкновенные розы “Blue Moon”.

У бабушки за домом был садик. Там росли разные кусты, разноцветные лилии, еще там стояли такие закругленные белые деревяшки, которые были в красных розах, а рядом росли оранжевые. Чуть дальше, за садиком, в тени клена стояла деревянная лавочка. Бабушка работала в саду, а я играл возле нее с солдатиками или машинками. Когда бабушка уставала, она садилась на лавочку. Иногда я подходил к ней и играл с нею, ездил по ее рукам машинками или строил замки из кубиков.

Частенько она ласково звала меня: «Иди ко мне.»

Случалось, что я заигрывался и не приходил к лавочке, а потом, когда темнело, бабушка звала меня домой.

Она всегда вставала рано. Порою я просыпался вместе с ней, и мы шли завтракать, а иногда я просыпался один. Почему-то мне было страшно, и я громко кричал:

– Бабушка!

Бывало, она сразу отзывалась:

– Иду! – шла ко мне в спальню.

– Ну что ты кричишь? – улыбалась она мне. – Вставай, соня, идем на кухню.

Случалось, что мне никто не отвечал, и я вставал, бежал в зал к окнам и искал бабушку в саду, реже в огороде.

У бабушки было много журналов про растения и цветы, она хранила их на кухне, в комоде светло-лимонового цвета. Я частенько заставал её в компании этой кипы, которую она постоянно изучала, хотя казалось, должна была уже знать наизусть.

Помню, прошлым летом, бабушка рассказывала мне, как называется каждый цветок в ее саду, но все цветы так сложно назывались, что я почти никакие не запомнил. Как-то я пытался вспомнить хоть одно название, и в голове всплывало: “Спирея”, но я даже не помню какая она.

Свисая с зеркала заднего вида, плоский освежитель воздуха в виде вишен мотылялся из стороны в сторону, словно пытался сам себя убаюкать. Я спрыгнул с кузова первым и помог слезть бабушке. На ней было желтое платье с маленькими белыми цветочками. Она была в нем очень красивая. Хлопнула дверь машины, дедушка Элжерон выглянул из-за кабины.

– Я пока схожу к Нильсу, – бросил он, большим пальцем указав за спину.

У дяди всегда было очень серьезное лицо. Будто кто-то только что на славу повздорил с ним, а он отходил от этой ссоры. Из-за этого я боялся с ним разговаривать.

Бабушка кивнула ему. Затем опустила взгляд на меня.

– Идем, – улыбнулась она.

Я взял ее за руку, и мы пошли вдоль дороги, мимо магазинов и крылечек домов. Улица была пустой. Ни одного человека, только редко припаркованные машины. Дома на ней стояли в ряд, тесно прижавшись

друг к другу. Вот мы прошли домик светло-голубой, как небо, а за ним, светло-зеленый “Avenue Сomputer”, от витрины которого я просто не мог оторвать глаз. Там стояли совсем новенькие телевизоры, белели компьютеры, аккуратно в ряд лежали игровые приставки с джойстиками. Какие они были красивые… Всего один раз я видел, как мальчик играл в приставку. Здесь, в этом же магазине. Он играл в игру, в которой человек ломал головой кирпичи и получал за это монеты, а потом прыгал на злых сов, превращая их в лепешки. Мальчик был толстым и сильно нажимал на кнопки. Когда мы возвращались домой, проезжая мимо “Avenue Сomputer”, я увидел, как он выходит с коробкой в руках, обняв ее и с улыбкой глядя на свою маму, которая была такой же толстой, как и он.

Я всегда хотел остановиться и постоять у витрины, но боялся попросить об этом.

Солнце было почти в зените. В жарком мареве по перекрестку медленно проехал синий трактор, бурча что-то себе под нос. Мы стали замедлять шаг. Перед нами вдоль дома под зеленой крышей столпились цветы. Где-то они стояли по одному, драматично отрекшись от других, в ином месте с компанией избранных друзей, а некоторые из них просто стояли в толпе, ожидая чего-то, будто бы им сказали что-то из разряда:

«Сегодня на улице Бейс-роуд состоится невероятное! Вы должны это увидеть.»

Над входом висела вывеска, на которой на темно-бирюзовом фоне голубыми буквами было написано:

«Цветы»

Стены внутри были такого же цвета. Здесь было прохладно и очень легко, сладко пахло цветами и водой. Магазинчик был небольшой, прямоугольный, почти полностью заставленный цветами и всякой цветочной утварью: разновидностью горшков, пакетами с землей, палками-подставками, садовыми гномами и прочим-прочим. От входа лишь небольшая дорожка вела к прилавку, который справа замыкала лестница в виде перевернутого козлиного рога. За перегородкой сидела темноволосая женщина в болотного цвета рубашке и черных очках, читала какой-то тонкий журнал, вроде таких, какие читает бабушка. Как только мы вошли, она оторвалась от него.

– О-о-о, Сия! Рада тебя видеть, – звонким низким голосом протянула продавщица, вставая со стула. Она расплылась в улыбке, и ее щеки маленькими яблочками набухли по бокам.

Продавщица подняла центральную часть прилавка вверх, заставляя петли взвизгнуть, вышла к бабушке.

– Привет, Энди, – также улыбаясь ей, пропела бабушка, поцеловав ее в щеку. – Как ты?

– Да все в порядке, спасибо, – и только сейчас она заметила меня. – О-о-о, Кит! Какой ты уже большой! Сколько тебе лет?

– Семь, – робко ответил я.

– Так вырос, – поднимая блестящие от изумления глаза и покачивая головой заявила продавщица.

– Да, – бабушка посмотрела на меня с улыбкой и погладила по моим золотым волосам. – Как там Роб?

– Нога опять болит, разнылась вчера ночью, и он не мог уснуть…

Я смотрел на железные перила лестницы, изогнутые черными завитушками в разные стороны, с петлявшими от них извилистыми линиями, похожими на стебельки цветков. Поручни у этой лестницы были из светлого лакированного дерева.