Дерево с глубокими корнями: корейская литература

Коллектив авторов

Как-то раз жена взяла сумку-тележку для покупок и пошла в магазин, но уже через десять минут вернулась обратно. Когда я ее спросил, что случилось, она ответила: «Я чувствую, как на меня все пялятся. На тебя — нет?». Тогда я спросил, что она имеет в виду, и она ответила, что люди провожают ее взглядом, смотрят, носит ли она еще траур, следят украдкой, что она берет с прилавков, как будто им интересно — лезет ли кусок в горло человеку, который потерял ребенка. Я заверил ее, что такого не может быть и она все преувеличивает. Но после этого случая жена заказывала продукты только по интернету. Все реже стала выходить из дому, все чаще — сидеть у окна. Я боялся теперь потерять не только Ёну, но и ее тоже.

Щелк! — снова нажал на выключатель и обнаружил ее в палатке в комнате Ёну. Она сидела, уткнувшись лицом в колени, ее плечи едва заметно вздрагивали. Я спросил, не хочет ли она переехать.

Жена, подняв мокрое от слез лицо, молча кивнула. На следующий день по пути с работы я зашел в агентство по продаже недвижимости. Там я узнал, что цены упали, и наша квартира, с тех пор как мы ее купили, подешевела более чем на 20 миллионов вон. Ничего не сказав, я вышел на улицу и выкурил две сигареты подряд. Наконец, отказавшись от идеи переехать в другую квартиру, я сообщил жене, что нам придется остаться. Конечно, на счету еще лежала страховая выплата, мы и воны не потратили из этих денег. Но из этих денег нельзя было брать ни монеты. Даже не советуясь, мы без слов договорились об этом с женой.

Когда из детского сада прислали посылку, мы растерянно уставились на коробку, не зная, что и думать. В голове вертелся лишь один вопрос: «А что вообще все это значит?» На коробке была наклейка «Продукты для долголетия» и «Стопроцентный ежевичный сок отечественного производства». Отодрав скотч, мы обнаружили внутри маленькую открыточку. «Большое спасибо за вашу поддержку. Счастливого вам Праздника урожая! Детский сад „Солнышко“». Как-то раз из сада уже присылали аккуратно приготовленный и упакованный детишками сонпхён^[21], но коробку сока мы получили впервые. Нашли кому отправить! Сначала мы даже решили, что нам доставили эту посылку по ошибке. Потом подумали, что так они пытаются восстановить свою репутацию после трагедии с Ёну. А может, новые нянечки отправили посылку по ошибке или просто еще не обновили адресную книгу. Жена ужасно рассердилась. Как можно быть настолько бессердечными людьми?! Если они знали, кому собирают посылку, и специально отправили ее нам — то это очень гадкий поступок, а если не знали и отправили — еще хуже. Я задумчиво глядел на ящик с ежевичным соком. Наконец я решил убрать эту коробку куда-нибудь с глаз долой, чтобы потом выбросить.

А было это два месяца назад.

Бордовые пятна намертво въелись в обои. Чем только мы не пробовали свести ежевичный сок: осторожно оттирали мокрым полотенцем, специальной губкой с пропиткой, ватными дисками с ацетоном. Ничего не помогло. Конечно, после всех этих манипуляций пятна немного побледнели и размылись, но все равно не исчезли. Стало даже хуже. Чем больше мы старались, тем сильнее портили обои. Наконец нам не осталось ничего, кроме как переклеить их.

Спустя некоторое время, после того как мама уехала домой, мы с женой отправились в местный гипермаркет. Уже очень давно мы не ходили вместе за покупками. Мы сразу нашли отдел, где продаются лампочки, батарейки, инструменты, и остановились перед стеллажами с обоями. На полках ровными штабелями лежали обычные и самоклеящиеся обои, декоративная пленка. Мы выбрали обои на клеевой основе. Инструкция гласила: «Хорошо пропитать водой. Клеить легко и весело. Не требуются профессиональные инструменты. Можно клеить поверх старых обоев». Пробежав глазами инструкцию, я сразу почувствовал прилив уверенности в собственных силах и желание клеить обои.

— Возьмем эти?

Жена нахмурила брови.

— Лучше какие-нибудь совсем без рисунка.

— Смотри, эти тоже почти без рисунка.

— Других нет?

— Значит, эти ты не хочешь?

— Не хочу.

— Но их проще всего клеить. И узор ненавязчивый.

Жена молчала.

— Ладно. Купим в другой раз?

Вдруг жена, избегая моего взгляда, немного нервно ответила:

— Бери что хочешь.

Все еще держа в руках рулон обоев, я внимательно посмотрел на жену. Странно, раньше все вопросы, связанные с интерьером, жена решала сама. А теперь все выглядело так, будто ей хотелось поскорее уйти отсюда. Внезапно — из-за нехорошего предчувствия, — я повернулся и увидел молодую женщину. Держась за ручку тележки, она выбирала декоративные наклейки на обои. В тележке сидел ребенок, чуть больше года, и увлеченно лизал какую-то конфету, причмокивая губами. Мокрой и липкой от слюны ручонкой он сжимал мармеладного мишку. Когда-то таких мишек любил и наш Ёну.

Вот и все. Еще секунду назад мне казалось, что жена наконец ожила и все отныне будет хорошо, а теперь она снова стояла с отсутствующим видом, как будто вообще забыла, зачем мы сюда пришли. Я не знал, пропало ли у нее только желание клеить обои или

она снова потеряла интерес ко всему на свете. Вечерами, если пораньше возвращался с работы, или по выходным, я спрашивал: «Ну что, переклеим сегодня обои?». А она неизменно отвечала: «Попозже» или «Потом». Раньше мне казались странными ее женские заморочки, например, никогда не оставлять в мойке грязную посуду. Она всегда сразу перемывала все тарелки и вытирала насухо полотенцем. Она говорила, ей нравится, когда все готово к использованию, и, если нужно было сделать что-нибудь, она делала сразу, не откладывая. Когда мыла виноград, замачивала его в соде, а потом промывала несколько раз под проточной водой. Она брала какой-то порошок и кипятила в нем добела кухонные полотенца и тряпки. Даже странно, что она решительно ничего не хотела делать со стеной, на которой засохли темные пятна ежевичного сока. «Я не смогу поклеить обои один, без твоей помощи», — пытался убедить ее я, но без толку. В какой-то момент мне надоело, и я перестал упрашивать ее при каждом удобном случае. Так, мы уже два месяца никак не могли поклеить новые обои. И вот сегодня, субботним поздним вечером, когда я задремал в гостиной перед телевизором и думал уже перебраться в постель, жена предложила переклеить обои.

— Возьмись за край.

— Так?

— Да.

Жена приложила конец рулетки к полу и отмерила нужную длину. Прижав коленками край обоев к полу, она отметила карандашом длину 2,3 метра, прибавив три сантиметра запаса.

— Тебе сколько надо таких полос?

— Три.

— Так пойдет?

— Ага, в самый раз.

На полу гостиной мы расстелили три полосы обоев. На простом светло-желтом фоне рассыпаны крошечные белые цветы. Я подозревал, что ей ужасно не нравятся обои, которые я выбрал. Но она делала вид, что ей совершенно все равно. Мы вместе осторожно перенесли в гостиную обеденный стол. Затем с двух концов взялись за первую полосу обоев и пошли в ванную. Опустили обои в теплую воду, которую набрали заранее, и подождали немного, пока клей не отмокнет. Потом снова взялись с двух сторон за полосу и потихоньку направились обратно на кухню. Нести мокрые обои нужно было очень осторожно, как стекло, соразмеряя каждое свое движение. Словом, мы двигались, как одно целое. Затем мы снова вытянули полосу обоев, взялись за два верхних уголка и, встав на цыпочки, приклеили верхний край под потолочный плинтус на стену. Жена стояла рядом, придерживая обои.

— А муж-то у меня какой высокий! — заметила она, взглянув на меня снизу вверх.

Я давно не видел ее улыбку. И все же было в этой улыбке что-то печальное. Когда мы приклеили обои к стене примерно наполовину, жена отошла в сторону, освобождая мне место. Верхний край уже приклеился. Я прошелся по этому участку лопаточкой для сгона воды, которую мы использовали, чтобы убирать капли с раковины. У нас не было специального шпателя для обоев или других подходящих инструментов, так что приходилось пользоваться тем, что есть. Каждый раз, когда я проводил лопаточкой сверху вниз или из стороны в сторону, на пол, где мы заранее расстелили газеты, капал раскисший от воды клей. В комнате стоял густой запах клея. Пока я аккуратно приглаживал обои лопаточкой, жена вытирала мокрой тряпкой капающий на пол клей. Так мы аккуратно приклеили первую полосу обоев и отошли на несколько шагов назад, чтобы полюбоваться на результаты своих трудов. По сравнению с оливковыми обоями, на которых зловеще темнели пятна ежевичного сока, новые желтенькие выглядели опрятно и красиво. Я даже испытал некоторое чувство гордости, оттого что поклеил обои сам. Такое же чувство испытываешь, если сам заменишь лампочку или прочистишь стояк раковины.

— Не так уж трудно. Закончим сегодня?

Сполоснув руки в раковине, мы взялись за вторую полосу. И все повторилось заново. Мы опустили обои в ванну, подождали, когда клей размокнет. И вдруг я живо вспомнил, как мы вдвоем купали маленького Ёну, вспомнил голубоватые следы на его попе, вздувшийся животик, вспомнил нежную теплую кожу и родной запах. Жена, кажется, подумала о том же. Пока бумага пропитывалась водой, мы не сказали друг другу ни слова.

— Может, открыть окно?

— Давай.

Жена открыла форточку напротив раковины. Через форточку в комнату ворвался ветер. Жена опустилась на корточки.

— Холодновато.

— Закроем окно?

— Да нет. Пусть проветрится немного.

Держа обои, я глядел на жену.

— Ладно. Берись вон там.

Жена, придя в себя, взялась за свободный край.

— Уже ноябрь.

— Да, — ответила жена сдержанно и даже немного отстраненно.

— Скоро придется доставать зимнее одеяло.

— Да, по утрам уже холодно.