Деревянная пастушка
Шрифт:
32
Хотя молодой донкихотствующий либерал не показывался в палате общин полтора года, однако, когда Гилберт появился там, никто особенно не обратил на него внимания (что лишь доказывало, насколько все были поглощены кризисом). Больше того, в четверг Джон Саймон выступил со своей странно запоздалой речью, и Гилберт с интересом наблюдал, какое сильное впечатление произвели приведенные им положения закона на обе стороны палаты общин, — следовательно, обе стороны все еще твердо верили в силу закона… А быть может, подумал Джереми, следя за происходящим с галереи для публики, даже самым левым лейбористам в парламенте не очень по душе то, что их братья по партии делают
Замирение никогда не способно принести подлинный мир, но с его помощью можно выиграть время и перевооружиться — так, может быть, столь осмеянное замирение, на которое пошел Болдуин в июле прошлого года, было задумано, чтобы выиграть время? Тогда, в июле, всех прежде всего волновали жесткие условия, поставленные шахтерам, и теперь широкой публике требовалось время, чтобы забыть про уголь и переключить свой ненатренированный ум на то, что нарушается конституция: Болдуин же не посмеет пойти на крайние меры, не чувствуя за собой поддержки нации. Более того, замирение, над которым все так издевались, лишь доказывало, что Болдуин предпринял все, что мог, чтобы не нарушить мир, и если дело все же дошло до крайности, то вина тут не его…
Мудрый старина Болдуин! Принятые им меры не только способствовали умиротворению, но и притупили бдительность бунтарей, которые решили, что если премьер-министра можно заставить отступить, то он будет отступать и дальше, поэтому тред-юнионы были совершенно не готовы к тому, что дело может дойти до крайности… А уж если прибегать к таким мерам (подумал Джереми), то даже самая продувная из продувных бестий едва ли могла бы выбрать более удачное время, чем сейчас, когда планы правительства полностью разработаны, в то время как у противника никаких продуманных планов нет.
Позвольте, позвольте, ведь это значит, что Болдуин заранее рассчитывал, что переговоры с бунтовщиками провалятся… Но разве Ллойд Джордж не обвинил его в том, что он не оставил для бунтовщиков ни единой подлинной бреши, тогда как, обманутые столь явными усилиями Болдуина добиться мира, они до самого конца надеялись, что дело кончится замирением!
Ллойд Джордж, конечно, и сам порядочный мерзавец и не задумываясь пошел бы на такой трюк, но поведение Болдуина далеко выходило за рамки того, что люди, казалось бы знавшие его, могли предположить. Следовательно, его знаменитая честность — фальшивка, вернее, он легко может спрятать ее в карман, будучи убежден, что именно этого требуют национальные интересы? Да, конечно, едва ли можно назвать хоть одного «честного» государственного деятеля, который стоял у власти до него и хотя бы раз в жизни не воспользовался этим дешевым оправданием, но едва ли то обстоятельство, что забастовка началась именно сейчас, можно отнести за счет еще одной «случайности» в карьере Болдуина — слишком уж много получалось совпадений, из слишком уж многих нитей сплеталась ткань…
И все же каким-то образом он вызвал все это к жизни… Возможно, это лишь еще одна иллюстрация «закона Джереми» о честной правой руке, которая блаженно не ведает, что делает бесчестная левая: эта продувная старая бестия Болдуин Неведающий своей макиавеллиевой левой рукой провел их всех, включая самого Стэнли! Если исходить из «Второго закона Джереми» («Человеку никогда еще не удавалось обмануть окружающих, если он ни разу не обманывал себя»), то это, пожалуй, наиболее подходящее объяснение. Взять, к примеру, воскресный вечер, этот «одиннадцатый час», когда Болдуин, объявив свой последний ультиматум,
Но тут заседание в палате общин закончилось; Джереми отправился к себе в Уайтхолл и, улегшись под одеяло с вездесущей эмблемой флота — чтобы не забывал, где служит, — продолжал заниматься своим несколько примитивным анализом сложных ходов ума Болдуина.
33
В ту ночь Болдуин, поднимаясь по лестнице в доме номер десять по Даунинг-стрит, зацепился ногой за ковер и чуть не охромел.
Лицо великого человека казалось усталым и обиженным, далее немного беспомощным. Вот наконец и произошло это столкновение между Массами и Остальными — английскими «массами», которые превосходили остальных не только числом, но и умом! Однако теперь уже можно не опасаться: забастовка провалится, ибо даже ее лидеры недовольны, до смерти напуганные тем, как бы эти «мальчики слева» не вздумали делать историю через их головы. Болдуин возблагодарил всевышнего за то, что он избрал такое время, чтобы довести дело до крайности.
Но доведение до крайности в лучшем случае — способ достижения цели, это еще не цель; победа же должна привести к прочному миру, когда тред-юнионы вернутся на отведенное им конституцией место, а парламент вновь станет на свое. Это требует терпения и снисходительности, бесконечной тонкости, а воинствующие молодчики вроде Черчилля только ищут повода, чтобы вызвать войска и насыпать свежей соли на раны «врагу»… Трудно примириться с концепцией Черчилля, рассматривающего английских рабочих как «врага», с этой поистине омерзительной радостью, которую вызывают у него крайние меры сами по себе…
Болдуин тут же лег в постель и скоро заснул, однако через каких-нибудь два часа он проснулся. Он направил Уинстона Черчилля, самого способного из своих помощников, на довольно безобидное дело, поручив ему выпуск «Бритиш газетт», но так ли уж безобидно то, что выходит из-под его пера, хоть Дэвидсон и просматривает все, что пишет Уинстон? Парламент не склонен был так считать! Видимо, недоучел он непомерную любовь Уинстона к напыщенности, отсутствие простоты, а ведь это может лишить нас даже и сейчас поддержки народа.
Вскоре Болдуин, однако, снова заснул — уж очень он устал, но сон его не был освежающим. Приснилось ему, что он балансирует на шкафу, полном кукол, и что одна из этих кукол вдруг превратилась в тигра.
34
Утром, когда Джереми повернул кран в ванной, его чуть насмерть не обварило вырвавшейся оттуда струей горячего пара. В несколько секунд пар заполнил всю ванную, и Джереми не мог даже подойти к крану, чтобы завернуть его. Не удивительно, что управляющий просил отправить кочегаров назад на корабли, ибо они раскаляли его бедные старые котлы до температуры, какая нужна кораблю, чтобы развить скорость в 35 узлов!
Однако Джереми знал, что были и такие кочегары, которых использовали почти по назначению, а именно на тепловых электростанциях Лондона. Забастовщики попытались ответить на этот шаг, прекратив подачу энергии в порт, но тут же выяснилось, что там уже стоят подводные лодки, способные давать вполне достаточно энергии, чтобы могли работать не только холодильники, но и большинство кранов… Да, флот весьма успешно выполнял «блистательные импровизации», столь тщательно разработанные много лет назад!