Деревянные актёры
Шрифт:
– Подручного мальчишку, весёлого парнишку, волоса кудрявые, сапоги дырявые, собой лупоглазый, лицом черномазый; признавайтесь, кто его видал?
– Да неужто мальчишку потерял?
– Которого? Два у тебя их было?
– Без подручного как без рук! – раздались сочувственные голоса.
– Началось мое мученье – не могу играть представленье! Мои куклы плачут, на нитках скачут, грозят мне пальчиком: что ты сделал с мальчиком? – трещал мейстер Вальтер, а сам беспокойно оглядывал стену и окна арестного дома.
– Хо-хо! – загрохотал
– Подавай, говорят, подручного, а то играть не станем! Вот так штука! – взвизгнул вынырнувший из толпы сапожник.
Пекарь подводил Гектора всё ближе к моему окну.
– Я здесь, мейстер Вальтер! – крикнул я что было мочи, ухватившись за железные прутья.
– Ах, вот он где! Не думал, не гадал – за решётку попал! – крикнул мейстер Вальтер, весело махнув шляпой.
– А что, служивый, у тебя другого дела нет, как малых ребят в тюрьму таскать? – вдруг спросил он выскочившего на шум молодого стражника.
В толпе опять засмеялись.
– Вишь какого преступника нашли, скоро грудных младенцев в тюрьму сажать будут! – крикнула какая-то тётка в цветном чепчике.
– Разбойники все на свободе, а честных ребят под замок запирают! – гаркнул незнакомый парень.
Вся толпа была на моей стороне.
– Что их обижать: люди весёлые, всех забавляют. А тут в арестный дом! – подзуживал соседей сапожник.
Тогда я набрался духу и, высунув Геновеву в окно, крикнул:
– Вот какой арестный дом – плачет кукла под замком!
Хохот так и покатился по рядам. «Вот какой арестный дом – плачет кукла под замком…» – запели многие. Мейстер Вальтер перехватил у меня Геновеву и, потрясая куклой над толпой, закричал:
– Вот до чего мы дожили! Мало того, что ребят, – ещё кукол под арест берут!
– Да что они, в самом деле? Чего мальчика морят! Мы все мейстера знаем! – взвизгнула тётка.
– Будет дурака валять, служивый, отпирай замки! – крикнул бочар.
Толпа смеясь напирала на стражника.
– Стыдно! А ещё стража! Правосудие! Ребят да кукол арестовывают.
– Да я что ж? Что приказано, то и делаю… – оправдывался молодой стражник, красный как рак, под градом насмешек. – Я сам вижу – парнишки неплохие.
– А, сам видишь? Так снимай замок!
Еще минута, и стражник уступил бы напору толпы, но тут послышался конский топот, и на рыжей лошаденке подскакал судья в зелёном мундире, а за ним два стражника. Толпа сразу отхлынула и замолчала. Молодой стражник вытянулся в струнку на крыльце.
– Почему тут толпа? – спросил судья, спешившись и вытирая пот с лица красным платком. Он окинул толпу орлиным взглядом и приосанился. – Что вам нужно?
– Мальчишку моего забрали, господин судья! – ответил мейстер Вальтер. – А мне без подручного никак не обойтись. Отпустите его, чего зря держать?
– Как? – сказал судья, с важностью выпятив нижнюю губу. – Как отпустить? Он у госпожи бургомистерши брильянтовую брошь
В толпе ахнули. Мейстер Вальтер даже покачнулся.
– Какую брошь? – спросил он охрипшим голосом.
– А вот какую. – Судья, довольный тем, что его затаив дыханье слушает вся толпа, стал наставительно рассказывать: – Вчера госпожа бургомистерша каталась в коляске с маленьким сыном. В Альтдорфе какой-то мальчишка показывал обезьянку на улице. Госпожа бургомистерша с маленьким сыном вылезла из коляски и долго забавлялась обезьянкой. Приезжают домой, хвать – пропала брильянтовая брошка, которой госпожа бургомистерша закалывает кружево на груди. Мальчишка пойман и будет наказан.
– Смею сказать, господин судья, – вмешался молодой стражник, – пойманы двое мальчишек. Один – с обезьянкой, другой – с куклой.
– Оба будут наказаны кнутом и посажены в тюрьму, чтобы воры и бродяги не шатались по нашим дорогам! – твердо и отчетливо сказал судья.
У меня подкосились ноги. Я так и сел под окном. «Оба будут наказаны кнутом. Пьетро ничего не понял и спокойно вылизывал горшок из-под похлебки. Я прислонился головой к шершавой стене. Как сквозь сон, я услышал крик мейстера Вальтера.
– Это неправда! Я пойду к бургомистру!
– Идём к бургомистру! – крикнул ещё кто-то, и шаги протопали под окном.
Мы будем наказаны кнутом!
Я очнулся, когда молодой стражник потряс меня за плечо.
– Эх, малый, раскис… – сочувственно сказал он. – Пойдём к судье… Оставь обезьянку здесь, идём на допрос.
– Нет! – закричал я. – Не пойду! Не пойду! Нас будут бить!
– Да не бить, а на допрос… Ступай, ступай, судья, может быть, по правде рассудит! – ответил стражник.
Пьетро покорно шёл впереди. В сводчатой комнате за столом сидел судья. Я видел его рыжий парик и серебряные очки на крючковатом носу, но не понял, что он спрашивает. Стражник толкнул меня в плечо и сказал:
– Да отвечай же, куда ты сплавил брошку?
– Я не брал брошки… – еле пролепетал я.
– Так. Запирается… – сказал судья и записал что-то на бумаге гусиным пером. Потом он стал спрашивать Пьетро.
Пьетро сначала не понимал, а когда понял – закричал, замахал руками, клялся и божился, что он не брал брошки, потом упал на колени, бил себя в грудь и плача просил судью отпустить его к больной матери.
– Так. Запирается… – повторил судья. – Наказать их обоих кнутом и заключить в тюрьму!
Сводчатый потолок пошёл вокруг меня колесом. Пьетро громко рыдал… Вдруг с треском распахнулась дверь, и, отталкивая дюжих стражников, в комнату ворвался мейстер Вальтер. Он размахивал над головой каким-то листком и тащил за рукав курносого детину в голубой ливрее. За ними, крича и топая, вперлась толпа.
Судья застыл, разинув рот. Мейстер хлопнул на стол листок.
– Вот! – крикнул он. – Письмо от господина бургомистра, а вот его камердинер!