Деревянные космолеты
Шрифт:
– Я добровольно вызвалась лететь и получила отказ. Всего лишь по той причине, что я – женщина.
– Ошибаетесь, капитан. Если бы вы, женщина, имели опыт пилотирования в зоне невесомости, владели бы инверсионным маневром, вас бы приняли или по крайней мере зачислили в резерв. Будь вы, женщина, хорошим стрелком или обладай вы физической силой, чтобы передвигать секции крепостей, вас бы приняли или зачислили в резерв. Причина отказа в вашем случае – недостаточная квалификация. А теперь не лучше ли будет, если мы оба займемся выполнением служебных обязанностей?
Толлер резко повернулся
– Капитан, – произнес он, укорачивая шаг, – прежде чем мы простимся, ответьте, почему вам именно сейчас понадобилось в зону невесомости?
– Другой возможности уже не появится, милорд, а ведь у меня те же права, что и у любого мужчины.
– И давно вы водите небесные корабли?
– Три года, милорд. – Нэрриндер отвечала строго по уставной форме, но суровая нотка в голосе и сгустившийся румянец ясно говорили о том, что она злится. И Толлеру это нравилось. Он ощущал духовное родство с теми, кто не умел скрывать свои чувства.
– Мои указания насчет полетов для сборки останутся неизменными. – Толлер решил показать ей, что с годами он не растерял гуманности и симпатии к честолюбию молодости. – Но когда поставим крепости, понадобится много рейсов для их снабжения, да и команды будут меняться на регулярной основе. Если вы ненадолго сумеете обуздать свое рвение, то вам представится возможность показать, чего вы стоите в срединной синеве.
– Милорд, вы очень добры. – Бериза поклонилась ниже, чем требовалось, и на ее лице показалась не то благодарная улыбка, не то усмешка.
«Неужели я изъясняюсь слишком высокопарно? – подумал он, глядя ей вслед. – Она что, смеется надо мной?»
Толлер с минуту размышлял над этим, а затем раздраженно щелкнул языком – что это он в самом деле, проблема-то пустяковая, разве мало у него настоящих забот?
Плацу за дворцом досталась роль летного поля – во-первых, он был укрыт со всех сторон, а во-вторых, это упрощало для короля Чаккела надзор за каждым нюансом сооружения небесных крепостей.
Они представляли собой деревянные цилиндры. Длина – двенадцать ярдов, диаметр поперечного сечения – четыре. Крепость взятого на вооружение образца состояла из трех секций – огромных барабанов; такие барабаны – части двух прототипов небесной цитадели – лежали на западном краю плаца, и гигантские шары, которым надлежало поднять секции в зону невесомости, уже принайтованные, ждали на спекшейся глине. Наземные бригады держали нижние отверстия шаров открытыми, и вентиляторы с ручным приводом нагнетали в них разогретый воздух. Такая технология, придуманная еще для Переселения, уменьшала риск повреждения льняного бодрюша газовыми горелками.
– И все-таки я считаю, что в небе тебе пока делать нечего, – сказал Завотл, когда они с Толлером пересекали плац. – Это форменное безумие. Одумайся! Даже сейчас еще не поздно назначить заместителя.
Толлер
– Спасибо, Илвен, приятно, когда о тебе заботятся. Но ты же понимаешь, тут я ничего не могу поделать. Матросы робеют, и от них вообще не будет толку, если они подумают, что мне тоже страшно.
– А разве не страшно?
– Мы с тобой уже побывали в зоне невесомости и знаем, что там к чему.
– Обстоятельства тогда были другие, – мрачно произнес Завотл. – Особенно во второй раз.
Толлер успокаивающе похлопал его по плечу.
– Твоя техника не подведет. Ставлю на это свою жизнь.
– Избавь меня, пожалуйста, от таких шуток.
Завотл, не сбавляя шага, свернул к группе своих подчиненных – техников, томящихся в ожидании старта. Едва началась постройка крепостей, Завотл доказал, что ему поистине нет цены, в чем очень скоро убедился и Чаккел, назначив его главным инженером. Толлеру это было только на руку – он освободился от многих забот и добился участия в первом полете. Сам же Завотл день ото дня все больше мрачнел, считая, что из-за него старый друг подвергнется неведомым опасностям.
Толлер устремил взор в небо, на огромный диск Мира, крадущийся к зениту, и снова на задворках сознания шевельнулась мысль, что ведь там, между двумя мирами, можно и сгинуть без следа. Он прислушался к своим чувствам: настоящего страха нет, зато налицо решимость избежать смерти и успешно выполнить задачу. Отчего же он не в силах позавидовать Толлеру Маракайну, творцу истории? Отчего гнетет душу мечта о судьбе простого обывателя, о спокойной жизни с Джесаллой? Неужели он и вправду фанатик войны, как давно почивший принц Леддравор? Не этим ли проще всего объяснить неуемное беспокойство, мучившее его последние годы?
Эти мысли только портили настроение, и Толлер выбросил их из головы. Весь день вокруг шести крепостных секций кипела работа: загружались и крепились припасы и снаряжение, устранялись последние неполадки в двигателях. Но сейчас люди уже разошлись, остались только бригады наземного обслуживания, и экипажи стояли возле своих необычных на вид кораблей. Заметив Толлера, некоторые из матросов и офицеров обменялись многозначительными взглядами – они знали, что в любую минуту могут получить сигнал к взлету, что им предстоит подъем на две с половиной тысячи миль. Среди них были взрослые мужчины, набравшиеся летного опыта еще во времена Переселения, что и послужило критерием отбора. Были и молодые парни с отличными физическими данными – их явно тревожили раздумья о ближайшем будущем. Сочувствуя им, Толлер старался выглядеть весело и беспечно, приближаясь к шеренге размеренно покачивающихся шаров.
– Все параметры ветра – как по заказу, так что не буду вас задерживать, – сообщил он, перекрывая голосом щелканье и урчание вентиляторов. – Я хочу сказать только одно. Вы уже слышали это много раз, но хуже не будет, если я повторю, ибо это очень важно. Вы должны быть всегда привязанными к кораблю и носить парашюты. Вот самые важные правила. Не забывайте их, и тогда в небе будет не опаснее, чем на земле. А теперь давайте приступим к выполнению миссии, которую возложил на нас Его Величество.