Дерни смерть за саван
Шрифт:
Хорхе, давая выход злости, скомкал светящееся покрывало и зашвырнул его в нишу, куда перед тем бросил перчатки. Заговорил на эмоциях, свирепо и желчно:
– Крайние меры, говоришь? Это не крайние… Я оставил ей все свои деньги, вещи… Если прибавить к этому стоимость дома, она могла бы до конца дней ни в чем не нуждаться. Я и волоса на ее голове не тронул! Все, что требовалось, – чтобы она сменила жилье, а еще лучше, покинула бы Аранхуэс.
– Зачем? Скажи!
– Не могу. Это не мой секрет, и я тебе советую: не пытайся его разгадать. Во-первых, при всей твоей проницательности у тебя все равно ничего не выйдет, а во-вторых, это опасно. И для тебя, и для Конни,
– Ты именно это собирался ей сказать, когда запиской вызвал сюда, в пещеру?
– Да. И даже хорошо, что пришла не она, а ты. Ты не упадешь в обморок и выслушаешь меня внимательно. Я хочу, чтобы Конни… и вы все… как можно скорее избавились от принадлежавшего мне дома и уехали.
– Куда?
– Куда хотите. В Мадрид, в Париж, в Сиберию… И постарайся внушить Конни, что я ее любил. Поэтому поступаю так гуманно.
Флюоритное сеево остывало, свет в пещере постепенно мерк. Анита уже не без труда различала очертания своего собеседника.
– Гуманно… – повторила она. – Твои сообщники просто-напросто лишили бы ее жизни, да?
Хорхе содрогнулся.
– У меня нет сообщников, я не преступник.
– Кто же они? Твои друзья? В таком случае у вас своеобразные отношения. Они считают тебя слюнтяем.
– Кто тебе сказал? – взвился Хорхе и взмахнул сжатыми кулаками.
– Тот самый, с бородой. «Биготе распустил сопли, не надо было его слушать…» Это ведь твое прозвище? [1] – Анита указала на причесанные волосок к волоску усы Хорхе.
1
Bigote – ус (исп.).
– Пустая болтовня, – прошептал он, склонив голову, чтобы скрыть от Аниты выражение лица, хотя она и так не смогла бы ничего различить. – Почешут языками и перестанут. Слишком они нетерпеливы.
– Кто они и сколько их? Что тебя с ними связывает?
Хорхе что-то промычал, но не ответил.
– Скажи! – настаивала Анита. – Обещаю: это останется между нами.
– Нет! Я уже сказал: это не мой секрет. Никто не должен знать…
Он прошел мимо нее и остановился у выхода из пещеры. Дождь снаружи усилился, лил как из ведра. Анита поняла, что Хорхе сейчас уйдет, растворится в мутной пелене и унесет с собой сведения, которые так много значат для Кончиты.
– Они тебя обманывают! – бросила она ему вслед. – Ты думаешь, Конни в безопасности? А бородатый вчера стрелял в нее… то есть в меня…
– Что?..
– Он принял меня за нее и выстрелил из карабина. Твое мнение не имеет значения. Кончиту убьют!
Хорхе взревел и затряс волнистой шевелюрой.
– Они не посмеют! Я не позволю!
Он продавил завесу ливня, и она вобрала его в себя так стремительно и жадно, что Анита не успела ничего сделать.
Крупицы флюорита гасли, словно отгоревшие звезды на утреннем небосводе. Пещера погружалась в вязкий сумрак. Оставаться здесь дольше Аните не хотелось, да и не имело смысла. Она вышла под дождь. Снаружи было немногим светлее, вдобавок обзору мешали обильные струи, лившиеся сплошной стеной. Анита поискала глазами Хорхе, да где там! Если он и находился еще неподалеку, то увидеть его в таких условиях не представлялось возможным.
Аниту беспокоила его судьба. Он наверняка пошел к своим экзальтированным приятелям – высказывать претензии. Чем это закончится, оставалось только предполагать. Нет, она не стала бы скорбеть по Хорхе, случись
Впрочем, заботиться в данный момент следовало не о Хорхе, а о себе. Выйдя из логова допотопных кельтов, Анита начала трудное восхождение по береговой круче. Дождь залеплял глаза, камни-ступеньки предательски скользили под ногами. Она шла вслепую. Хотя «шла» – сказано неверно. Правильнее – карабкалась, падая на колени и впиваясь то одной, то другой пятерней в раскисшую глину.
Сколько же еще взбираться? Ей чудилось, что она проползла мили две, а склон все никак не заканчивался. И дождь все так же хлестал, стремясь опрокинуть навзничь безрассудную горе-альпинистку.
Еще фут, еще два… Очередной выпуклый булыжник под ногой шатнулся, отделился от склона и покатился вниз. Анита, потеряв опору, упала на живот, и сила тяжести, открытая Ньютоном без малого двести лет назад, повлекла ее вслед за кувыркавшимся камнем.
Чтобы не перекувырнуться самой, она растянулась плашмя, раскинув руки и ноги. Это замедлило скорость скольжения, но, увы, не прекратило его. Стараясь и в этой критической ситуации сохранить спокойствие, Анита глянула туда, куда несла ее гравитация. По-быстрому произвела несложные физико-математические подсчеты. Получалось, что минуты через полторы, край через две, она окунется в волны Тахо.
Какой же студеной должна быть вода в это время года, пускай и на благодатной субтропической широте! Конечности сразу сведет, а вблизи нет ни малейшей полоски побережья, на которую можно выбраться. Только покатый склизкий склон, где у воды и удержаться не за что… В полумиле по течению плещет колесами водяная мельница, Анита приметила ее днем, когда гуляла с сестрой. Но до мельницы не доплыть – раньше утонешь в ледяной купели.
Когда бугристая поверхность Тахо была уже саженях в десяти под ногами, на спину Аниты шлепнулось что-то мокрое и ворсистое. Она наугад, повинуясь инстинкту, ухватилась за это «что-то», и в ладонь впились скрученные волокна. Веревка! Длинная, прочная, она могла стать той соломинкой, что спасает утопающих.
Анита задействовала вторую руку и перестала скатываться в бездну. Теперь бы подтянуться, снова поползти к изрядно отдалившейся вершине, однако мышцы закоченели, отказываясь повиноваться. Анита висела над обрывом, вцепившись в веревку, клацала зубами от холода и являла собой, должно быть, картину смешную и жалкую. Ни дать ни взять наживка на крючке у рыбака. Вынырнет сейчас из воды исполинский сом, один из тех, которые, как говорят, достигают здесь восьми пудов весу, и проглотит дрожащую гусеницу…
Там, наверху, тоже сообразили, что ждать самостоятельности от кандидатки в утопленницы бесполезно. Веревка туго натянулась, и Аниту потащило по склону к косматым свинцовым облакам. Она всецело отдалась на волю Провидения и своего избавителя, кем бы он ни оказался. Пока тащили, подумала, что это может быть только Хорхе. Кто еще стал бы искать ее глухой дождливой ночью на берегу реки? Видать, заела зятя совесть, решил вернуться… Как кстати!
Последний рывок, и Аниту выдернули на горизонтальную площадку. Она отпустила веревку и поспешила принять стоячее положение, чтобы не выглядеть перед Хорхе распластанной лягушкой. Но к ее удивлению и радости, стоял перед ней не Хорхе, в ненаглядный Алекс. Промокший, как и она, до нитки, со слипшимся на лбу чубом, извозившийся в глине, но такой родной и такой своевременный! От избытка чувств после пережитого она кинулась ему на шею и расцеловала.