Дерсу Узала
Шрифт:
Минут через десять миноносцы скрылись из виду.
Местом высадки был назначен залив Джигит, а не бухта Терней на том основании, что там вследствие постоянного прибоя нельзя выгружать мулов.
Как только ушли миноносцы, мы стали ставить палатки и собирать дрова. В это время кто-то из стрелков пошел за водой и, вернувшись, сообщил, что в устье реки бьется много рыбы.
Стрелки закинули неводок и поймали столько рыбы, что не могли вытащить сеть на берег. Пойманная рыба оказалась горбушей.
Горбуша еще не имела того безобразного вида, который она приобретает впоследствии, хотя челюсти ее и начали уже немного загибаться и на спине появился небольшой горб. Я распорядился взять только несколько рыб, а остальных пустить обратно в воду. Все с жадностью набросились
После полудня мы с Н. А. Десулави пошли осматривать окрестности. Он собирал растения, а я охотился.
Из пернатых в этот день мы видели сокола-сапсана. Он сидел на сухом дереве на берегу реки и, казалось, дремал, но вдруг завидел какую-то птицу и погнался за ней. В другом месте две вороны преследовали сорокопута. Последний прятался от них в кусты, но вороны облетали куст с другой стороны, прыгали с ветки на ветку и старались всячески поймать маленького разбойника. Тут же было несколько овсянок: маленькие рыженькие птички были сильно встревожены криками сорокопута и карканьем ворон и поминутно то садились на ветви деревьев, то опускались на землю.
В окрестностях залива Рында водятся пятнистые олени. Они держатся на полуострове Егорова, окаймляющем залив с северо-востока. Раньше здесь их было гораздо больше. В 1904 году выпали глубокие снега, и тогда много оленей погибло от голода.
II
Пребывание в заливе Джигит
Староверы. – Таинственные следы. – Золотая лихорадка. – Туман. – Потерянный трофей. – Бессонная ночь. – Случайная находка. – Стрельба по утке. – Состязание. – Выстрелы гольда. – Сказка о рыбаке и рыбке. – Мнение гольда.
Дня через три (7 июля) пришел пароход «Эльдорадо», но ни А. И. Мерзлякова, ни мулов на нем не было. Приходилось, значит, ждать другой оказии. На этом пароходе в Джигит приехали две семьи староверов. Они выгрузились около наших палаток и заночевали на берегу. Вечером я подошел к огню и увидел старика, беседующего с Дерсу. Удивило меня то обстоятельство, что старовер говорил с гольдом таким приятельским тоном, как будто они были давно знакомы между собою. Они вспоминали каких-то китайцев, говорили про тазов [9] и многих называли по именам.
9
Т а з ы – коренной малочисленный народ Уссурийского края.
– Должно быть, вы раньше встречали друг друга? – спросил я старика.
– Как же, как же, – отвечал старовер, – я давно знаю Дерсу. Он был молодым, когда мы вместе с ним ходили на охоту. Жили мы в то время на реке Даубихе, в деревне Петропавловке, а на охоту ходили на реку Улахе, бывали на Фудзине и на Ното.
И опять они принялись делиться воспоминаниями: вспомнили, как ходили за пантами, как стреляли медведей, вспоминали какого-то китайца, которого называли Косозубым, вспоминали переселенцев, которых называли странными прозвищами – Зеленый Змий и Деревянное Ботало. Первый, по их словам, отличался злобным характером, второй – чрезмерной болтливостью. Гольд отвечал и смеялся от души. Старик угощал его медом и калачиками. Мне приятно было видеть, что Дерсу любят.
Старовер пригласил меня присесть к огню, и мы разговорились.
Естественно, что разговор перешел на тему об их переселении на новое место.
– Жили мы раньше, – говорил старовер, – около Петропавловского озера, на реке Амуре. Назвали мы так это озеро потому, что пришли к нему как раз
– Какая шуга? – спросил я.
– Переселенцы, – просто отвечал он, – хохлы, «саратовские», запасные солдаты из Владивостока, мастеровые и прочие. Мы их шугой зовем.
– Отчего же вы их так не любите?
– Да, видишь ли, разврат они приносят, пьянство, кражи, ругань, ссоры, леность. Ну, крали бы друг у друга, дрались бы между собой. Так нет, начали и нас туда же втягивать. Пошли жалобы, волостные и мировые судьи – просто беда! Отродясь не было у нас завода, чтобы по судам таскаться. Вот старики и задумали уйти от греха подальше и переселились на реку Судзухе [10] . Там в вершине была фанза Юнбеши [11] . Там мы и поселились. Первый туда переехал Батюков, а за ним потянулись и остальные. Новая деревня тоже стала называться Юнбеши, а когда переселенческое начальство потребовало переименовать деревню по-русски, мы назвали ее Батюково, по фамилии первого засельщика. На Судзухе прожили мы хорошо лет пять. Смотрим – опять шуга идет. Начальство приказало не мешать им. Мы мешать-то не мешали, но и помогать не помогали. Так прожили мы с новыми соседями три года. Наконец невтерпеж стало. Поверишь ли, в поле ничего нельзя оставить: плуг оставишь – украдут, коня – уведут, корову – зарежут, сено из зародов и то стали воровать. А кроме того, с приходом людей начались лесные пожары, зверь отдалился; стали переселенцы перегораживать реку и не пропускать к нам рыбу. Терпели мы, терпели да и решили искать новые места. Послали ходоков на север. Они обошли весь морской берег и облюбовали Джигит. Вот мы и переехали.
10
С у д з у х е (Су-цзы-хе) – река, где растет маслянистое растение су-цзы (авт.).
11
Ю н б е ш и (Юн-бэй-ши) – драгоценный камень. Юн – белый, с черными прожилками (авт.).
– Ну, а если и сюда придут эти переселенцы? – спросил я.
– Тогда мы дальше пойдем. Из-за этого мы и хороших домов не строим. Мы уже вперед знаем, что более пяти лет нам не прожить на одном месте.
– Да ведь это разорение – переезжать с места на место?!
– Зачем разоряться?! Дома-то и все недвижимое у нас те же переселенцы скупают.
– Зато приходится каждый раз целину подымать для пашен. А это стоит и денег и труда.
– Мы землю-то мало пашем, – отвечал старовер, – только хватило бы хлеба до конца лета. Зато вдали от жилых мест мы охотничаем и знатно соболюем. Ну, есть и другие заработки.
– Какие же? – спросил я его.
– Да разные, – отвечал он, – смотря на что урожай будет. Жить здесь в краю можно хорошо, лишь бы подальше от людей, – места привольные, земли много, рыбой хоть пруд пруди, зверя много, лесу много. Чего еще надо? Знай работай, не ленись. Надо присмотреться, что есть и что можно взять…
Дерсу не дождался конца нашей беседы и ушел, а я еще долго сидел у старика и слушал его рассказы. Когда я собрался уходить, случайно разговор опять перешел на Дерсу.
– Хороший он человек, правдивый, – говорил старовер. – Одно только плохо – нехристь он, азиат; в Бога не верует, а вот поди-ка, живет на земле все равно так же, как и я. Чудно, право! И что с ним только на том свете будет? У него души-то нет, а пар.
– Да то же, что со мной и с тобой, – ответил я ему.
Я распрощался с ним и пошел к своему биваку. У огня со стрелками сидел Дерсу. Взглянув на него, я сразу увидел, что он куда-то собирается.
– Ты куда? – спросил я его.
– На охоту, – отвечал он. – Моя хочу один козуля убей – надо староверу помогай, у него детей много. Моя считал – шесть есть.