Держава (том второй)
Шрифт:
— У нас в купе одно место пустует. Перебирайся. С проводником вопрос улажу.
Позавтракав, Рубанов мигом обстряпал дело с проводником, истратив на подкуп «пятишницу», хотя тот и за рубль бы согласился.
По Самарской и Уфимской губерниям ехали уже вчетвером.
Местность была пустынная, изредка разнообразясь селением с мечетью или церковью. Глазу особо зацепиться не за что, потому вели умные разговоры, читали старые газеты и томики Брюсова.
— Представляете, господа, — с верхней полки вещал Фигнер, — кавалеристам выделили
— Чего обмочили? — заинтересовался Зерендорф.
— Послушай, русский «Ганс», не обмочили, а отмочили, — под смех товарищей поправил «немчуру» «партизан», склонив с полки буйну головушку.
— За «полковое знамя» кавалерист с русской фамилией «Фигнер» мстит, — перебив рассказчика, подмигнул Зерендорфу Аким, видя, что тот обидчиво поджал губы на «Ганса».
— … В общем, дамы выкинули номер, — чуть не на половину свесившись, вещал «партизан». — Бестужевки на бурной сходке заявили, что не допустят молебна о даровании победы русским войскам, который планировали провести у них в здании, и направили приветственную телеграмму Микадо.
— Нам бы их в Павловское училище на перевоспитание, — развеселил друзей, и особенно Зерендорфа, Аким.
— Мы бы отчётливей в своей школе дам перевоспитали, — стал спорить Глеб.
— Да-а, покатались бы на них, — мечтательно закатил глаза Фигнер, чуть не рухнув на ковёр.
— Сейчас ты точно с полки вниз головой соскокнёшь, — предупредил «партизана» Аким.
— Скучно без дам, господа, — закрепившись на спальном месте, пришёл тот к выводу. — А какие, интересно, из себя китаянки?
— В смысле женского темперамента? — подхватил интересную тему Аким. — Это у специалиста надо спросить, — кивнул на Зерендорфа. — Он досконально изучил тему о «нефритовом стержне».
— О чё–ё–м? — хором поинтересовались кавалеристы.
Эрудированный павловец покраснел, и отвернулся к стенке:
— Спать пора, — демонстративно зевнул он. — Приедете в Маньчжурию, сами поинтересуйтесь у китаянок.
Долгое путешествие в сибирском экспрессе имело свои положительные стороны: помимо чтения, можно было любоваться новыми местами.
Вот и Урал.
Велели проводнику разбудить их ранним утром, дабы поглазеть на каменный столб с надписью «Европа» на одной стороне, и «Азия», на другой.
В самом столбе ничего примечательного с эстетической точки зрения не имелось… Но с моральной и географической…
— Господа, поздравляю, — разлил купленное в ресторане вино Аким. — Мы в Азии. Пьём вино в другой части света, — поднял стакан в подстаканнике, в котором подают чай исключительно в поездах.
— За необъятность нашей великой России, — произнёс
— Мы никогда не видели настоящих гор, — взволнованно произнёс Глеб, не отводя взгляда от открывающейся картины за окном. — Оказывается, горы восхитительны. Покрытые лесом склоны. Отвесные скалы. Река в ущелье… Это не холм в Рубановке и даже не горка в Дудергофе.
— А по мне, средняя полоса России краше, — наполнил стаканы Аким. — Одна Волга чего стоит. А запах сирени, а соловьи.
— Волга — ручей против здешних рек, — с восторгом воскликнул его брат. — А сирень с соловьями есть и здесь.
— Вот и переезжай в Сибирь на местожительство, — возмутился Аким. — Напиши в газету: «Я люблю Микадо. Хорунжий Глеб Рубанов». И за государственный счёт поселишься в этих прекрасных местах.
Незаметно добрались до Челябинска.
— Здесь даже паровозный дым какой–то вонючий, — вышли размять ноги на станции.
— Это оттого, господа, — просветил их усатый проводник с добродушным русским лицом, — что паровоз теперь топится каменным углём, добытым на Оби.
— На твоей любимой сибирской реке, — попенял брату Аким.
— Стоянку вместо часа.., — произвёл театральную паузу проводник, громко высморкавшись в не первой свежести платок, — продлили до трёх…
«Паровоз что ли им протирал?» — отвернулся от простецкого дяди Аким:
— Господа, давайте возьмём извозчиков и осмотрим город, — предложил друзьям.
После экскурсии братья Рубановы решили совместно написать письмо Натали. Кому первому пришла в голову эта идея, они потом спорили до самого Омска.
— Давай так начнём, — озвучивал свою мысль Аким: «Дорогая Натали. Пишут тебе братья Рубановы».
— Не пойдёт! — отверг «вступление» младший из братьев. — Слишком вульгарно. Лучше напишем дипломатично: «Здравствуй Натали. Пишут тебе Аким и Глеб Рубановы».
— Ладно, — согласился старший и продолжил: «Благополучно прибыли в Челябинск. По приезде на станцию, я, Аким Рубанов, предложил этой сонной мухе, Глебу, покататься на извозчике», — подмигнул товарищам.
— Нет, ну давай серьёзнее отнесёмся.
— Тогда напиши, что снится Москва, конюшня и полковые огороды, — развеселил Аким друзей.
— Да ну тебя, — почесал за ухом химическим карандашом Глеб, затем послюнявил его и вывел: «Объехали весь город».
— Особенного ничего не представляет, — вставил Аким. — На улицах много облезлых котов. А мы тебя целуем…
— Ну хватит что ли, — рассердился младший и продолжил послание: «Город выглядит довольно прилично и даже имеет хороший Народный дом»,
— Ну, право, такой распрекрасный, что хоть бы и впору уездному городу, — сумел вставить Аким.
— Отстань, — от усердия брат высунул синий от карандаша язык и продолжил: «Просторный зрительный зал, чайная и библиотека. Большая сцена…»