Держи Меня Крепче. Часть 2
Шрифт:
Сообщение повергло меня в некое состояние анабиоза и, моему беспечному ворочанию в кровати пришел конец: мозг стал просчитывать всевозможные варианты, чем же я могла ему досадить. Как назло, ничего путного на ум не приходило, да и мои звонки, в ходе которых я желала разъяснить ситуацию, отсылались к механическому голосу вежливой тетеньки, с достоинством сообщающей, что «абонент находится вне зоны действия сети или выключен, попробуйте позвонить позднее».
Я еще минут пять попереживала на эту тему, повздыхала, поприжимала к волнующе вздымающейся груди (ха-ха, да нет, конечно, моя грудь осталась недвижима, все же всколыхнуть то, чего особо-то и нет, оно не всякому Копперфильду дано, а уж мне так тем более)
Олли тут же покинул территорию моего мысленного аэродрома, где дореволюционными кукурузниками мысли, выстроившись в «кубанскую этажерку"1, с жизнеутверждающими надписями, типа «не ссы, подруга, Тёма просто еще спит», «Артемка телефон посеял – он тот еще балбес, ему можно», «Артем боится», летая по небу моего сознания, сбивали вражеских летчиков с не менее жизнеутверждающими надписями: «да ну нужна ты своему Охренчику, как корове седло», «нефиг ушами хлопать, слоняра, еще взлетишь», «вот тебе кляп – заткни фонтан неуемной фантазии» еще на подлете.
Воздушные бои шли быстро, экспрессивно, катастрофично, захватывающе и несколько грустно. Я бы могла так весь день проваляться в ожидании его звонка, но даже не знала, что я ему скажу.
Все же решив, что солнце не зря так нещадно слепит глаза, я, повернув голову, наконец-то, заметила ее – Соню, перепугалась и, ойкнув, низверглась с кровати прямо на пятую точку, заработав на мягком месте бонусом дополнительный фингал.
Даже руку не подаст, исчадие глубин подземных… Но моей систер было явно не до моего феерического полета и на мое скомканное приветствие она не повелась.
Сестренка сидела на своей кровати, не шелохнувшись, и как зомби таранила меня затуманенным взглядом глаз, не спавших всю ночь, красных и маниакальных. На ее лбу пролегали недетские морщины, спутанные волосы трансформировались в самое настоящее воронье гнездо, а под глазами темнели неизменные спутники сорокалетней заводчанки – круги – таким образом ее организм выставил табличку о своем закрытии на срочный ремонт.
Если бы я обладала способностью к чтению мыслей (эх, что-то частенько я стала задумываться на эту тему), то смогла узнать, о чем же думает сие неугомонное создание и почему сейчас оно мрачно и тогда меня собакой Баскервилей загрызло бы чувство вины на радость Сонечке. И на радость Шеру, наверное, ведь тогда ему не пришлось бы объясняться со мной, решать судьбу наших дальнейших отношений, строить нашу ячейку в социуме… Да, это пугает меня, а уж его и подавно.
Так, я вновь вернулась к размышлениям о Шере, когда сестричка вылезать из транса не торопилась.
В ее мозгу дикими скакунами с погоняющими их отвязными ездоками из западных вестернов проскакивали события прошедшей недели.
«Три слова: я тебя люблю. Луну дарю.
У меня в руках цветы – приди к фонарю"2
Такими словами в шутливой форме, но с какой-то обреченной преданностью ее ежедневно преследовал Оливер Басс, изрядно капая на нервы. Нет, он превосходный человек, добрый, милый, пушистый (прямо как ее полоумная сестричка), что-то типа Матери Терезы в мужском обличии, при этом всем западающий в душу и заставляющий чувствовать себя рядом с ним не такой уж и дурой.
Хотя дурой она никогда не была, а Оливер это прекрасно видел. Он, вообще, будучи человеком проницательным, многое подмечал, ничему не удивлялся и вел себя с ней всегда достойно и уважительно.
А еще он кучами закидывал ее сообщениями, иногда глупыми, детскими, которыми впору обмениваться восьмиклашкам, впервые помутнившимся разумом, такими, как это:
«наипрекраснейших» «удивительных» «завораживающих» «замечательных» «незабываемых» «таинственных» «необычайных» «шоколадных» «сказочных» «красивых» «сладких» «нежных» «милых» «СНОВ!«Еще
«Я твой король Любви – единственный король,
Который, может быть, заслуживает власти!«3
Конкретно в этих строках Соня, кроме его вездесущей любви, которую Олли пытался пропихнуть во все отверстия, попадаемые в поле его видимости, ничего и не замечала, но Артем Охренчик, знающий брата как свои двадцать пальцев, не задумываясь, отметил бы хорошую мину при великолепной игре и поднял бы его имя в турнирной таблице на самый топ, а сам в который раз усмехнулся бы себе под нос и подивился поразительной схожести Оливера на самого Сирано, страдальца и паяца. Но кроме Шера, находившего в произведении себе аналогию – Ле Бре, друга Сирано, такое мог предположить лишь дикий любитель фантастики, так как о натуре братца кроме него не знал никто.
Так что Соня о струнах его души была не осведомлена, а если бы и была, то ей это не понравилось бы абсолютно. Но она уже не так сильно презирала его за проявленные чувства, ей даже льстило его внимание – ну и что с того, что у них еще не было даже самого захудалого мультяшного поцелуя, ну и что с того, что она не подпускает его к себе и на метр! Все это так неважно, когда она желает мести его брату и пока не замечает, что на горизонте, спионеренными с Вегаса мигающими вывесками маячат нехилые возможности благоустроить свою судьбу, забыв о дурных мыслях.
Но дурные мысли они на то и дурные мысли, что не желают оказаться похороненными заживо в теле юной мисс Матвеевой, будучи пресеченными в корне. Или это мисс Матвеева не желает становиться кладбищем для дохлых bad-мыслишек? Не суть. Факт остается фактом, что они продолжают плодиться и не оставляют тельце бедной девушки, совершенно запутавшейся и видящей смысл лишь в мщении, хотя она уже и не так яро отстаивала свои некогда пылкие чувства. «Из всего, что вечно, самый краткий срок у любви,» – гласит народная мудрость, с которой Сонечка пока не ознакомлена, но уже находится на пути к осмыслению сего факта самолично.
А пока на ее шее висит забавный кулон в виде скрипичного ключа на змеящейся серебряной цепочке, в голове же зиждется касарь тёмных темных идей и перед глазами картинки веселенького похода на вечеринку мэра, где ее принц веселился тем, что в режиме рыцаря чинил вышедшую из строя сантехнику, сменились на картинки бурного на эмоции воскресного вечера.
После досконального обшаривания «Crazy World», когда они с Егором окончательно убедились в том, что сестричка территорию покинула, а созвонившись с другой парой искателей, Лизой и Лешей, и узнав, что ее нет ни дома, ни в школе, ни вообще нигде, где она предположительно могла бы быть, они предприняли контрольную попытку к дозвону до нее, но и она потерпела крах. Предельно огорченные родственнички дружно, не сговариваясь, решили проведать также и студию звукозаписи Оливера, так как Егор искал в компании сестренки Басса, а Соня же, в свою очередь, искала Шера, считая, что раз они с братом такие великие друзья, то он вполне мог воспользоваться его студией для занятий непристойностями с «хитрой бестией» Леной.