Держи Меня Крепче. Часть 2
Шрифт:
«Блондинистая горилла», как надрывно верещала за дверью Леся, активно запихивая осколки под диван, поставил набираться воду и стал рыться среди всевозможных бутыльков и скляночек со всем необходимым для любой современной девушки. Он уже совсем отчаялся найти среди горы косметических средств пену для ванны, но она словно сама прыгнула ему в руку, гордо величая себя этикеткой «Кофейное удовольствие». Не заморачиваясь, он ополовинил баночку и довольный собой прислушался к отборной ругани бунтарской подружки его любимой девушки.
Последняя, с какой стороны на
Но все же Лена для него теперь как персональный «плюс» на его вечный «минус».
– Открой дверь! – громко постучала Леся.
– Зачем? Я, может, тут голый сижу, медитирую, душ принимаю? И еще – я женат и верен, так что твои гнусные домогания к мужчине в стиле ню, принимающему водные процедуры, вопиющи!
– Ах, ты! – она пнула дверь, ойкнула. – Надеюсь, Ленка скоро станет вдовой, – ядовито пожелала Радуга, мысленно нарисовав его портрет в черной рамочке с соответствующей ленточкой.
– Ой-ой-ой! – издевательски возопил Артем. – Так ты что, с ножом пришла? Хочешь вызволить меня из удачного укрытия и осуществить свои коварные злодейские намерения?
– Слушай, я уже поняла – ты жутко сообразительный и с фантазией у тебя все тип-топ, но там, на пороге, стоит какая-то куча непонятного вида людей и очень желает ворваться внутрь. Прогони их!
– Позвони Егорчику. Или же твой принц занят?
– Он трубку не снимает. У него телефон разряжен, – сквозь зубы пояснила Леся.
– А, ну, как обычно…
– Дверь открой!
– Не хочу.
– Что значит – не хочу?
– То и значит.
– Я тебя с каждой секундой ненавижу все больше.
– Аналогично, – не остался в долгу Шер. – Ты бесячая. И почему Лена с тобой дружит?
Вопрос был риторическим, но Леся с такими выражениями знакома не была:
– Потому что она с головой не дружит! То есть… Она со мной дружит, вместо головы. А с головой не дружит, потому что с тобой связалась. Вот! Надо же было так быстро сойти с ума, чтобы выйти за тебя! Лучше самоубийство.
– Какая ты готичненькая, – хохотнул Охренчик.
– А ты просто козел. Выходи!
– В отличие от тебя, я вовсе лишен ампирности.
– Чего лишен?
– Не суть. Но мы с тобой резонируем на разных частотах. Ты – на суицидальной, я – на позитивной. Прости, но я свою смерть вижу иначе – чуть покрытая инеем седины голова величественно покоится на шелковой пуховой подушке; уже старое, но все еще спортивное тело, укрыто теплым одеялом; в руках – завещание. А около моего, находящегося в шаге от врат Рая, тела толпятся наследники, а также мои маны. Знаешь, им ведь не положено уходить на тот свет раньше меня. Я буду первым. Не хочу никого терять. И вот… Кто-то плачет, кто-то нервно поглядывает на часы… Но скорбь стоит в их помутневших от надвигающегося горя зрачках и всех объяла заунывная тяжелая атмосфера, в слоях которой над нами зависло
– Фу! Твоя идиотская поэтическая натура не вяжется теперь у меня с остальным обликом. Гад. Ты попортил мое восприятие тебя.
– Пофиг.
– Ты невыносим.
– Это как мусор, складирующийся у тебя на кухне?
Олеся мысленно выстрелила ему в голову из дробовика. Два раза. Глубоко вдохнула, выдохнула. Досчитала до десяти.
Один маленький мешок с мусором, будучи оставленным в квартире, уже за неделю оброс тремя огромными собратьями, поселившись рядом с ним на кухне. Выбросить их руки Леськи так и не дошли.
– На самом деле… – пробормотала Леся, коря себя, но быстро опомнилась. – Выходи! Почему не выходишь?
– Я тебя опасаюсь, – продолжал он паясничать. – А вдруг ты мне специально зубы заговариваешь? А потом возьмешь и – хрясь! Нету больше этого замечательнейшего человека – любимого сына, верного брата и мужа, души компании и героя танцпола. Лишь некролог на две страницы да обалденный аромат типографской краски бонусом за счет редакции.
– Зачем мне тебя убивать? – спросила с расстановкой слов Радуга, а про себя добавила «когда на пороге куча свидетелей?» – Эй, я тебя не трону!
– Именно так безобидно, даже дружелюбно, и начинаются все самые страшные злодеяния века. «Эй, тебе нечего меня бояться, пошли, поиграем в песочнице!« – сказал сорокалетний дядечка в смешных очочках первоклашке, несущейся с портфелем наперевес домой после уроков. А потом ее косточки и нашли. Закопанные в песочнице. Ха-ха. И таких историй – миллион и маленькая тачанка.
– Ты невыносим!
– Ты говорила.
– Точно, ты невыносим, как мусор. Мусор! Я буду называть тебя мусором! – радостно просияла девушка, хваля себя за находчивость.
Но Шеру палец в рот не клади, а уж обзывать его и вовсе гиблая идея:
– А я буду называть тебя коровьей лепешкой-говёшкой, – безапелляционно заявил он, скрестив руки на груди.
– Почему это? – разъярилась Леся.
– Потому что тебе это не нравится. А мне доставляет удовольствие. Так что, решено. Ты теперь официально коровья лепешка-говёшка.
Он ухмыльнулся, представляя себе ее взбешенное лицо.
– Ты труп! Только открой дверь – и ты труп! Открой дверь! Слышишь? Я убью тебя голыми руками!
– А только что уверяла, что не тронешь меня…
– Я пе-ре-ду-ма-ла!
– Ну, окей. Тогда ты гостей-то пусти, а то нехорошо держать их за дверью. Вдруг обидятся и решат выломать мешающийся объект… А жить без двери мне тут будет хреновастенько.
Леся, вспомнив, о гостях, передумала убивать Охренчика прямо сейчас:
– Хорошо. У нас же мирные переговоры. Так что давай заключим перемирие?
– А где гарантия, что ты меня не кокнешь?
– Я тебе не магазин электроники и бытовой техники, чтобы гарантию выдавать, – огрызнулась она, но потом прикинула, что таким образом они и до утра могут препираться, но проблема так и останется не решенной. – Хорошо, – смягчилась Леся. – Что ты предлагаешь? Твои, так сказать, предложения.