Держи меня крепче
Шрифт:
Прохожу на кухню и наливаю воду из кулера. Залпом выпиваю стакан воды, разворачиваюсь и ударяю кулаком в стену. Но это не успокаивает, начинаю снова и снова колотить стену, пока не сдираю костяшки в кровь. С горечью начинаю смеяться — и правда, зачем ей такой слабохарактерный придурок. Может и не нужно ничего менять. Может надо просто пережить немного. Все забудется и снова встанет на круги своя. Каждый будет жить своей жизнью. Аня выйдет на свою работу, будет расти сына. А в будущем найдет себе хорошего мужа. Зубы сами начинают скрипеть от одной этой мысли, но я стопорю сам себя. С этой мыслью я иду в свою комнату и падаю на постель,
Глава 28
Дима
— Давыдов! Быстро! Ко мне! В кабинет! — Елена Захаровна рявкает мне таким командным тоном, что все, кто был рядом, втягивают голову в плечи и стараются испариться из зоны ее видимости в доли секунды. Потому что знают, что попасть под горячую руку Елены Захаровны — это намного хуже, чем попасть под едущий каток. Разница только в одном — после катка еще есть шанс выжить. Меня ее гнев всегда обходил стороной, потому что каким бы разгильдяем я не был, но работу свою знал хорошо. Но последний месяц я методично и изощренно испытывал терпение всего персонала клиники и ее лично. И видимо настал предел даже для такого железного терпения, как у Захаровны. Молча захожу в ее кабинет и закрываю за собой дверь. Захаровна стоит за своим столом и опирается о него руками. Смотрит на меня немигающим взглядом, поджав губы. На столе разбросаны листы бумаги, что нетипично для такой аккуратистки, как она.
— Ну ка быстро сел, — кивком указывает мне на стул, и я молча выполняю ее приказ. Понимаю, что разговор будет непростым и набираю полные легкие воздуха, внутренне готовясь услышать не самые лицеприятные вещи о себе. Не знаю почему, но именно сейчас невольно вспоминаю, как несколько месяцев назад также зашел в кабинет и застал на этом самом стуле Аню. Она тогда представляла из себя жалкое зрелище со сгорбленной спиной и взглядом побитой собаки. Невольно ухмыляюсь. Наверное, сейчас я выгляжу ненамного лучше, чем она в тот день. Но что неизменно, так это Елена Захаровна, которой приходится всегда быть по ту сторону стола и пытаться достучаться до таких непутевых как мы.
— Давыдов, что с тобой? Ты совсем берега попутал? Ходишь по больнице и кошмаришь весь персонал. Санитарок уже до слез довел, они видят тебя и уносят ноги, чтобы не дай Бог ты их не заметил.
— Да потому что курицы тупые, не могут…
— А ну рот закрыл. Я каждую санитарку, каждого врача лично проверяю, прежде чем к нам взять. Нет здесь тупых куриц, Димочка, — Елена Захаровна резко выдыхает, и наклонив голову, постукивает подушечками пальцев по столу.
— Ладно наши врачи, внутри мы конфликт замнем как ни будь. И то не факт, если кто в Защиту труда пойдет. А поводов уже предостаточно, Димочка. Каждый день жалобы выслушиваю и всеми правдами, и неправдами успокаиваю коллег. Но есть кое-что похуже. На тебя сегодня поступила жалоба. От мужа нашей роженицы, Васильевой Ирины.
— Это от того хлюпика, который все роды у меня под ногами мешался?
— В смысле мешался? У них были партнерские роды, он имел право быть рядом. И они это заранее с нами обговорили. А ты что сделал?
— И что я такого ужасного сделал?
— Ты выпихнул его из родильного зала, еще и нахамил напоследок.
— Да потому что достал. Каждую минуту лез под руку, советы мне давал. Мне?! Если у его жены слабая родовая деятельность, кто виноват? Я и так делал
— А это Дима вообще не твое собачье дело. Это было их решение. А ты им испортил самое важное событие в жизни.
Елена Захаровна устало выдыхает и наконец то садится в свое кресло. Трет свои виски, и я вижу, что темные круги под глазами становятся отчетливее. Лоб разрезают морщинки, и теперь она мне кажется на лет десять старше. У нее и без меня проблем всегда хватает, а тут еще я со своим не самым покладистым характером. Раньше я всегда мужественно терпел, когда под рукой крутился какой-нибудь озабоченный папаша и раздавал мне советы. А в тот раз не сдержался. Нервы сдали и я, взяв его за лацканы одежды, выставил за пределы палаты. К счастью после этого ребенок родился быстро, и мне не пришлось долго слушать его ругань за дверью. Но, конечно, признать свою вину я не могу, хотя бы из природной вредности.
— Ой, да ладно. Еще нарожают.
— Хорошо. А вот что с его жалобой будем делать?
— Выкинь в мусорку.
— Да не получится, Димочка. Он жалобу не мне написал. Он в Министерство не поленился съездить. Вот, письмо официальное. Приедут с проверкой теперь.
Хмуро смотрю на письмо и до меня плавно доходит весь смысл и пипец происходящего.
— Ты понимаешь, что тебе как минимум могут выговор влепить за профнепригодность? А как максимум отобрать диплом, и ты вообще врачом не сможешь работать.
— Да, ладно, ну подумаешь чуть переборщил.
— Дима, они персонал будут расспрашивать. Возможно пациентов. Ты уверен, что все в один голос тебя защищать будут? Ты за последнее время и с персоналом, и с пациентами — со всеми ругался.
— Не ругался я ни с кем. Ну приходилось иногда объяснять, как работу свою делать…
— Так, Дима, все! Мое терпение закончилось. С завтрашнего дня ты отстранен до окончания разбирательства. Я попробую замять это дело, но тебе пока лучше не отсвечивать, только хуже будет для всех.
— Елена Захаровна, я.… — а что я? И не знаю, что сказать. Правильно все она сказала, крыть мне нечем.
— Ты когда в отпуске был в последний раз?
— Год, два назад… или…
— Вот именно. Отдохни с месяц. А то уже на людей стал бросаться. Так выгоришь, и совсем не захочешь в профессию возвращаться. А несмотря ни на что врач то ты один из лучших. И Дим… не знаю, что уж у тебя случилось… Разберись уже со своей жизнью.
Елена Захаровна как всегда проницательно и точно бьет в самое яблочко. За столько лет руководящей должности, да еще на таком ответственном участке, она научилась безошибочно считывать и понимать людей.
— Я тут постараюсь все уладить, связи все-таки есть какие никакие. А ты за это время постарайся наладить свои отношения с Аней, на тебя смотреть страшно.
Вздрагиваю и с удивлением смотрю на нее. Я и слова не говорил о том, что у нас отношения с Аней. Да что там, я даже не рассказывал, что приютил ее у себя.
— Что смотришь, глаза выпучил. Я в тот день видела, как Аня на скамейке сидела и плакала. Думала уже к себе ее забрать, а потом домой отправить. Только ты меня опередил. Видела я тогда, как ты ее в машину к себе посадил. А потом тебя как подменили — на человека стал похож, улыбаться стал. На работе больше не задерживался. Тут гением не надо быть, чтобы сложить два плюс два.