Держи меня крепче
Шрифт:
Глава 32
Аня
Когда я зашла в квартиру и огляделась вокруг, то сердце болезненно сжалось и заныло. Что уж отрицать, я скучала по Диме, несмотря на то, что он мне тогда наговорил. Через несколько дней после нашей ссоры, когда все страсти немного улеглись, я поняла, что он просто вспылил и наговорил мне все не со зла. Его брат достиг своей цели и сумел вывести его из себя. Но тем не менее болючие и обидные слова все также корябали мою душу и стали причиной многих слез, пролитых втихаря подушку. Антонина Михайловна только внимательно смотрела на мои опухшие глаза и тихо вздыхала.
А сегодня она прибежала ко мне днем и буквально влетела в квартиру, едва я ее открыла. Увидев ее бледное лицо и взволнованный вид, я сама испугалась
— Что случилось? Не пугайте меня так.
— Ох, дай отдышаться. У Димы случилось., — при упоминании Димы я невольно вздрогнула. Захлопнула дверь, и насупившись посмотрела на Антонину Михайловну, ожидая дальнейших деталей случившегося. В душе сразу зародилось беспокойство, которое я безуспешно старалась загасить внешним равнодушием. За все время, что я жила здесь, никто из нас ни разу не упомянул его имя. Я старалась избегать таких разговоров, потому что сердце предательски ныло при одной мысли о нем.
— И что с этим толстокожим чурбаном случиться могло? — пытаюсь придать своему голосу максимальное равнодушие, но чувствую, что плохо справляюсь с этой задачей.
— Ох, много чего. С работы выгнали. Не насовсем, — видя мое ошарашенное лицо, она быстро добавляет, — временно, на работе какие-то проблемы. Разберутся, я уверена. Но самое плохое, с братом у него беда.
— С братом? Это с которым мы тогда встретились? — при упоминании брата Димы у меня лицо невольно искажается в гримасу. Я понимаю, что со своей точки зрения он, наверное, прав. Со стороны, наверное, все так некрасиво и выглядело — бедная деревенщина с прицепом захомутала его брата и теперь вертит им как хочет. Он даже не захотел ни в чем разбираться, но я и здесь могу его понять. Тем не менее чувство уязвленного достоинства не дает мне простить его выпад в мою сторону.
— Да он. В аварию попал. Неизвестно будет ходить или нет. Да и сам Дима… плоховат…
— Что с ним? — все мои попытки выглядеть равнодушной с треском проваливаются. Голос предательски дрожит и становится на несколько тонов ниже.
— Осунулся очень, выглядит прескверно. Просил передать тебе… что любит тебя, и что он придурок. Это не мои слова. Это я дословно передаю, что он сказал.
На этих словах я нервно усмехаюсь и обнимаю себя руками. Ну да, придурок и есть. Плохо ему видите ли, а мне какого было все эти недели. Только забота о сынишке и работа держали. А так расклеилась бы давно.
— Аня, я зла на него, конечно. Но столько сразу навалилось на него. Плохо ему. Бывает так, что сразу все ломается в жизни. И плохо если в такой момент поддержки нет, — Антонина Михайловна говорит и внимательно на меня смотрит. В глазах нет привычной хитринки, скорее мольба и просьба.
— А что я могу для него сделать? Он же ясно дал понять, что мы ему не нужны. Ему без нас намного легче.
— Да неправду он сказал, чтобы побольнее тебя задеть. Плохо ему без тебя. Я сначала тоже на него злилась. Но сегодня увидела его, поговорила. Поняла, что просто вспылил он не к месту и не ко времени.
— А может он как раз тогда правду и сказал.
— Ох, Анечка. Молодые вы совсем, вот и порите горячку. Он не подумав наговорил, сам теперь не знает, как все исправить. Любит он тебя. А, кстати, просил передать тебе кое-что, — Антонина Михайловна хмурит лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.
— Сказал передать, что теперь он захлебывается. Не знаю, о чем он, но сказал, что ты поймешь.
Внимательно смотрю на Антонину Михайловну немигающим взглядом. Обхватываю себя руками, потому что вдруг становится холодно, и я начинаю дрожать словно у меня озноб. Авария, конечно, плохо, но это не твое дело Анечка. Так ведь? И нечего сумку доставать и вещи в нее складывать. Ты как его брату поможешь? Правильно — никак. Там семья есть, сами разберутся. Оставь все вещи на месте, и не надо Тимкины любимые игрушки по пакетам раскладывать. И продукты оставь, зачем их с собой тащить. Все равно вернешься и ужин приготовишь. Пока мой мозг усиленно все это мне твердил, и твердил кстати вполне разумные вещи, я уже стояла собранная с сумками и пакетами. Антонина Михайловна еще раз прошлась по комнатам
И вот сейчас, стоя посередине его квартиры в окружении всего этого бардака, вдруг до конца осознаю, как тяжко ему пришлось последние дни. Кажется, что вся боль, которую он пережил, также наполняет и мою душу. Я отношу все наши вещи в мою комнату и прошу Антонину Михайловну приглядеть за сыном. Она с радостью подхватывает Тиму. Последнее время, когда я жила на съемной квартире, она не могла быть с нами так часто, как раньше и скучала по общению с сынишкой. Я слышу, как они весело разбирают пакеты с игрушками, находя каждой свое законное место в гостиной и спальне. Сама же я берусь за дело. Прибираю все комнаты, забрасываю грязные вещи в стиральную машину, быстро готовлю самое простое блюдо, так как сейчас не до деликатесов. К вечеру сынишка, утомленный таким активным днем, мирно засыпает в своей комнате, и Антонина Михайловна уходит к себе домой. С улыбкой отмечаю, что давно не видела ее такой счастливой. На лице довольная улыбка, кажется даже помолодела на десяток лет. А ведь только на днях на ноги жаловалась, что ходить не может. А сегодня весь день на ногах и ни разу ничего у нее не кольнуло.
Наконец то добираюсь до самого неприятного во всей уборке — холодильник. Оставила его напоследок, чтобы спокойно и обстоятельно навести в нем порядок. Раскладываю все по полочкам, когда чувствую, что не одна в комнате. Поднимаю голову и вижу Диму, который стоит истуканом на пороге и смотрит на меня так, как будто я привидение какое-то. Незаметно оглядываю его и сердце сжимается. Похудел, оброс, одежда неглаженная, вид осунувшийся. Первый мой порыв подойти и обнять этого упрямого барана, но не знаю, что сказать и как начать разговор. Да и вроде как не простила его еще, пусть сначала извинится хотя бы. Прислушиваюсь к своему сердцу и понимаю, что и не обижена уже на него.
Ужинаем вместе, и я привожу в порядок его всклокоченные волосы. Могла, конечно, просто отправить его в парикмахерскую рано утром, но желание хоть слегка прикоснуться к нему было намного сильнее. Смотрю на него через зеркало. На его лице дебильная улыбка и мне невольно хочется так же заулыбаться в ответ, но я сдерживаюсь огромным усилием воли. Нечего, пусть помучается. Вижу, как осунулось его лицо, да и похудел сильно. Понимаю, что причина этому не только ужасное питание. Сейчас ему тяжело, бывает так, что все в жизни рушится за один день. И несмотря на его физическую силу, в душе он такой же хрупкий и ранимый человек, как любой из нас.
Когда ухожу в свою комнату, то вздыхаю и кажется только сейчас кислород поступает в мои легкие, и я чувствую, что кровь начинает бегать по венам и все мое тело оживать. Последний месяц как будто и не жила. Работала, занималась своими делами, Тиму воспитывала. Но все как будто на автомате. Казалось не чувствую ни запахов, ни вкуса. Все стало пресным. Только сынишка заставлял улыбаться, только его маленькие ручки, которыми он касался меня, заставляли меня оживать и держаться всеми силами. Сколько раз я думала наплевать на гордость и пойти поговорить с Димой. Но страх, что он посмеется надо мной и снова выставит из своей жизни, не давали мне сделать этот шаг. Слышу, как он идет в свою комнату, но не слышу хлопок двери. Видимо боится разбудить Тиму. Закрываю глаза и первый раз за все это время счастливо улыбаюсь и проваливаюсь в глубокий сон.