Держи ухо востро!
Шрифт:
Единственное что следует сделать, прежде чем возвращаться — им действительно надо будет приобрести каски.
36
На ланч Престон не явился, чего никогда не происходило: он был не тем человеком, который пропускает прием пищи. Алан осмотрел наполовину заполненную столовую и заметил, что Пэм — его забавы на эту неделю — тоже нет. Они что, решили пообедать вместе в его или ее номере? Вообще-то не очень похоже на него, но вполне возможно. К тому же, Алан никогда не любил вот такой неизвестности,
У Престона никого не оказалось. Дверь была закрыта, жалюзи опущены, дома никого нет. Алан крикнул через стеклянную дверь, просто чтобы убедиться. Назвал себя, позвал Престона по имени, но ответа не дождался.
В номере же Пэм Броссард ситуация была немножечко другой. Алан постучал в дверь и она почти стразу открылась. Первым на что, он среагировал было то, что она была полностью одета, даже обувь была на ней. А затем уже включился слух — он сообразил что она говорит.
— Они на… Ой!
Удивлена, но не сильно и не испытывает никакой вины.
— Я думала это коридорный, — пояснила девушка.
В полумраке ее комнаты он рассмотрел два закрытых больших чемодана, лежащих на кровати. Чем меньше женщина надевает, тем больше у нее багаж.
Озаренный внезапной догадкой, он спросил:
— Ты уезжаешь?
— С фирмы прислали имэйл, — сказала она. — Мама умерла. Очень неожиданная смерть.
Говорила она всё это без всяческих эмоций, словно просто сообщала: «У меня была рыба на обед». Ей было без разницы поверит он или нет.
Ужасно это слышать, — сказал он, отмечая ее равнодушие. — Я хотел узнать, ты не в курсе, где Престон? «Она точно знает, — подумал он про себя. — Знает и что с ним произошло». Что-то совсем нехорошее.
Однако она ответила:
— Понятия не имею. Я не видела Преса с завтрака. Я была в море на лодке, а ты же знаешь, что он никогда не хочет плавать со мной. Потом вернулась, тут меня ждало это сообщение про мою бедную матушку.
— Конечно.
Письмо наверняка было настоящим и он в этом не сомневался, но если эта ледяная статуя когда-нибудь имела мать, то эта мамочка явно умерла не сегодня.
«Что же она сделала? Где Престон? И что мне, черт подери, теперь делать?» — задавался вопросами Алан.
— Хорошо, вот и коридорный. Очень приятно было познакомиться с тобой, Алан, — сказала Пэм и протянула руку.
Что ему еще оставалось делать? Он потряс руку, холодную как кожаную перчатку.
— Мы будем скучать по тебе, — лицемерно сообщил он, разжимая рукопожатие.
Коридорный — молодой и худой француз — ухмыляясь, глазами раздел Пэм, затем вошел внутрь, взял чемоданы. В это время Алан лихорадочно соображая за чтобы зацепиться. Они бы его не убили. Никто бы его не стал убивать. Все хотели Престона Феавезера видеть живым. Он был той самой курицей, несущей золотые яйца, которая была в безопасности на этом отдаленном безопасном карибском острове. Так где же он был?
— Мне жаль, что я не могу попрощаться с Пресом, — обратилась к нему Пэм. — Скажешь ему до свидания за меня? Что же она натворила?
— Как только его увижу.
Она
— Да, это я и имела ввиду. До свидания, Алан.
И она вслед за коридорным пошла по дорожке.
37
— Кто ты?
— Арни, ты знаешь кто это. Тебе не надо орать мое имя.
— Да, фактически я знаю кто ты и это что, самые лучшие новости в мире?
— Вообще-то, нет.
— Так быстро? Работа сделана, и каждый…
— Не сделана.
— Не сделана. Это плохие новости. И для этого ты мне звонишь?
— Нет, Арни, плохих новостей нет. Вообще-то никаких новостей нет.
— Так ты мне звонишь ради этого? Рассказать, что нет новостей?
— Я звоню потому, что нам надо встретиться и переговорить. По тому же поводу, ну, ты понял о чем я.
— Ты хочешь прийти сюда? Ты точно хочешь прийти сюда?
— Я бы сейчас пришел, если это нормально. Если можно.
— Такого раньше со мной не случалось, ну знаешь, когда я был врединой. Теперь для меня целый новый мир открывается.
— Я прямо сейчас приду.
— О, да!
Дортмундер звонил в дверной звонок и из спикера раздалось скрипучее и протяжное:
— Это ты-ы?
— Да, Арни, это я.
Жужжание замка, хлопанье двери, запах мокрых газет и Арни на ступеньках. Дортмундер поднялся к нему и Арни радостно ему сообщил:
— Вот увидишь, я действительно внес изменения так, что ты не поверишь.
Дортмундер посмотрел на того, кто по-прежнему казался привычным Арни и сказал:
— Перемены в квартире, ты это имел в виду?
— Я про нового себя, Джон Дортмундер, — возмутился Арни, проводя его через коридор. — Не знаю. Я сам себе нравлюсь. До чего же я потрясающий парень, оказывается!
— Ага.
Арни закрыл за ними дверь, Дортмундер вошел в комнату и сразу же был сражен неожиданным ударом по некоторым чувствам. Например, звук — довольно громкий, непрекращающийся свист, словно в соседней квартире реактивный двигатель завели. Потом запах — его не было. Ни намека на то, что вы оказались заперты в музее на ночь. Осязание — совсем иное, прохлада омывающая все тело. И наконец зрение — в огромном окне торчал громоздкий черный ящик, вибрирующий и выдающий и звук и холод одновременно.
— Арни, это что, кондиционер?
— На дворе август, Джон Дортмундер. И отвечая на твой вопрос: да, это кондиционер. У меня не было раньше кондиционера, потому что у меня ничего не было, я считал, что что-то такое не заслуживаю. Я был таким мерзким мудаком, что продавцы в больших магазинах приплатили бы лишь бы я скупался не у них.
— Слышал об этом.
— Но это новый я, Джон Дортмундер. И я заслуживаю… заслуживаю лучшего! И всего! Так и случилось, что этот кондиционер появился в моей жизни, наравне с другими разными мелочами. Я смотрел на него и думал, а чего бы не сломать заведенный у меня торговый порядок и не купить этот чертов агрегат?! А тут еще и бонус — запах исчез! Даже из спальни!