Держи ухо востро!
Шрифт:
Келп заинтересованно спросил:
— Не вода?
— Это выглядит как вода, звучит как вода. — Арни пригнулся к ним, и прошептал: — Это соль.
— Ну, конечно, это же соленая вода, — подтвердил Келп.
— Забудь про воду. Это соль! — Арни состроил рожу, отчего сделался еще страшней. — Фу! Не знаю, сколько мне надо было выдуть пива, чтобы избавиться от этого мерзкого привкуса во рту. Потом мне сказали, что, мол, не надо пить столько пива на солнце, что лучше выпить Маргариту. Я выпил Маргариту, а она тоже соленая! Издеваетесь?! Там все соленое. Можно сморщиться как
— Что-то долгая предыстория, Арни, — перебил его Дортмундер.
— Точно, — согласился Арни. — Я теперь не такой противный как раньше, зато болтаю больше. Это как, знаешь, когда дорвешься до радостей. Так вот о нашем объекте — имя объекта Престон Феавезер. Дортмундер повторил имя и сказал:
— Никогда о таком не слышал.
— Ну, он и не кинозвезда. Он венчурный инвестор. У него денег больше, чем на монетном дворе. Такой вложится в ваше новое дело, а когда все устаканится — эй, гляди-ка, а партнер-то твой куда богаче тебя! А на том курорте он по простой причине — прячется от адвокатов.
— Тех людей, кого надул? — спросил Келп.
— Типа того, — согласился Арни. — но не в бизнесе. Похоже, Престон женился на половине хорошеньких женщин Северной Америки, и они теперь сообща ему решили отомстить. Так что он спрятался на этом острове, и ждет, что они когда-нибудь остынут, что вряд ли. Но дело в том, что этот мудак еще противнее, чем я был раньше. Все его там ненавидят за его заносчивость, которую он и не скрывает, но у него же куча денег, так что все терпят. Он и мне пару раз нахамил, но мне-то что — как с гуся вода, еще один неприятный привкус, как тот океан и все. Но потом мне про его тутошнюю квартиру рассказали.
— Квартира, — задумчиво протянул Дортмундер. — Чувствую, мы добрались до сути.
— Так и есть, — согласился Арни. — У Престона Феавезера шикарный двойной пентхаус в здании на Пятой Авеню. Вид на парк, все дела. И в этой квартире он держит свою коллекцию картин, и испанское серебро и еще много всякого добра. Ну, вы в курсе, что меня-то как раз интересует такое добро, это ведь и есть основа наших взаимоотношений уже долгие годы. Так что я вернулся к этому парню. Зависал с ним; пил, и делал вид что пью; прикидывался, что его мелкие подколки достают меня; и всю дорогу узнавал подробности об этой квартире. Потому что, кажется, я знаю людей — это я про вас, ребята — которые заинтересовались бы в такой квартирке.
— Вполне возможно, — кивнул Дортмундер.
— Зависит от деталей. Как, например, вход и выход, — высказался Келп.
— Вот почему я с этим козлом и тусовался. У него есть парень, личный секретарь или помощник, или как они там называются, я не знаю, по имени Алан Пинклтон и он как раз довольно смышленый. Я пару раз даже подумал, что он раскусил меня, но вроде в итоге все оказалось нормально. И вот к моменту как я вызнал все, что хотел я понял — Престон, этот сукин сын, вылечил меня. Вы можете в такое поверить?
— Престон тебя вылечил? — недоверчиво переспросил Келп.
— Я за ним наблюдал. Видел людей окружающих его, как они на него реагировали и я вдруг осознал — точно так же раньше люди смотрели и на меня! Я, конечно, не был таким
— Я готов, — ответил Дортмундер.
— Уверен, так и есть. Я так ненавижу Престона, за все то дерьмо, что мне пришлось вытерпеть рядом с ним из-за этой квартиры, что одна только мысль о его роже, когда он войдёт в свой дом — для меня бальзам на душу. Так вот мое предложение: за все, что вы оттуда вынесете я дам вам семьдесят пять процентов от выручки, что, как вы понимаете, отличная цена, и скажем, это двадцать пять, тридцать про…
— Десять, — вставил Келп.
— Пусть даже так, — сказал Арни. — Семьдесят. К тому же это дельце раз плюнуть. Я вам сейчас покажу. Арни подскочил, и выбежал из комнаты. Келп и Дортмундер переглянулись.
— А он реально стал менее противным. Я уже в это не верил, — прошептал Келп.
— Но воняет тут тоже реально, — успел прошептать в ответ Дортмундер, и к ним вернулся Арни, держа в руках детский альбом для рисования.
— Я это нарисовал в самолете на обратном пути, — пояснил он, и присев за стол, раскрыл альбом, весь исчерканный чернильными каракулями. И водя коротким пальцем принялся показывать: — Здание на углу Пятой и Шестьдесят восьмой, восемнадцать этажей. Наверху находится два двойных пентхауса — с северной и с южной части, но оба смотрят на задний двор. Его квартира на южной стороне, окнами на парк, деловой и торговый район Манхэттена, восточная часть. Его сосед денег наверное имеет не меньше самого Престона, но у него какой вид из окна? На испанский Гарлем! И не думайте, что Престон не поизмывался над ним из-за этого.
— Хороший парень, да, — произнес Дортмундер.
— Ага, во всех смыслах. А вот эта загогулина играет решающую роль. Позади здания стоит четырехэтажный жилой дом. Престон выкупил его и, гад, продолжает богатеть с его помощью. В подвале этого дома, как раз на противоположном конце большого углового здания, он устроил гараж. Оттуда в большое здание ведет лифт. Свой собственный лифт, прямо из гаража в свою квартиру.
— Не дурно, — признал Дортмундер.
— Не дурно и для вас, парни, — заверил его Арни. — Для всех остальных в этом здании есть вся это высокая технология охранных устройств, консьержи и видео-наблюдение. А у Престона свой вход, свой гараж и свой лифт!
— Кто сейчас в квартире? — поинтересовался Дортмундер.
— Дважды в месяц, первого и пятнадцатого, охрана там осматривается, проводит там от силы пару часов. Дважды в месяц, десятого и двадцать пятого, приходят уборщики, прибираются там часов семь. Остальные двадцать семь дней в месяц квартира стоит пустая.
— Арни, ты уверен во всей этой информации? — уточнил Дортмундер.
— Я за нее заплатил, Джон Дортмундер, — заявил Арни. — Своим эмоциональным состоянием.
— Знаете, должен отметить, все звучит весьма привлекательно. Но проверить надо, — подытожил Келп.