Дерзкая Диана
Шрифт:
– Разве не вечером?
– Нет! – отрезал Йоник. – Вечером выступление в клубе.
Эмиль скрипнул зубами, вернулся на свое место и тут только заметил сияющее лицо Филиппа. Ему было с чего сиять! Он-то поедет с Дианой. Причем они останутся наедине!
Черт побери все на свете! И клуб, и репетицию, и этого смазливого Аполлона, который явно облизывается на Диану, как кот на сметану…
– Э… Фил… - решил схитрить Эмиль, - а может быть, и ты останешься с нами?
Филипп кашлянул:
– С вами? Но Диана…
– О, она сама справится! – нашелся Йоник.
– Она самостоятельная девочка. А ты… тебе лучше остаться…
Филипп недоуменно поднял брови:
–
– А мы после репетиции собирались сыграть в баскетбол. Верно, ребята? Так что давай с нами, - неожиданно поддержал братьев, похлопав, Фила по плечу:
– Правда, оставайся, будет весело!
Заметив колебание Филиппа, который явно не хотел обижать друзей, Эмиль торжествовал. Никакой поездки наедине не будет! Диана принадлежит ему, только ему, пусть пока она еще не понимает и не готова принять этой истины, но он добьется своего. А Фил тут не причем, пустое место. Да и другие тоже – никто не сможет встать у него на пути, иначе он за себя не ручается!
***
Глаза крошки быстро наливались слезами, маленькие губки сложились трубочкой и раздался тонкий писк, похожий на комариный. Малыш был так слаб, что даже зареветь в полный голос не мог.
– Ну вот, начинается, - прошептала нянечка, закрывающая за Дианой дверь.
Девушка стиснула зубы, сама, стараясь не разрыдаться, но не выдержала и все-таки вернулась снова. В пятый раз! Так повторялось из месяца в месяц, в каждое ее посещение Дома малютки. Здесь обитали самые маленькие «отказники» или сироты – с рождения и до трех лет – и эти карапузы, не зная родительской ласки, почти не имея представления о нежности и персональной доброте, встречали Диану шумным восторгом, а провожали со слезами. Она старалась уделить внимание каждому, но ведь это невозможно! И тот, кого Диана брала на руки или обнимала крепче остальных, вцеплялся в нее мертвой хваткой. Никакими уговорами нельзя было убедить ребенка попрощаться с ней, не нужны были ни конфеты, ни мультики, ни мама Стеша – Степанида Вячеславовна, директор Дома малютки, которая души не чаяла в своих воспитанников.
Злые языки поговаривали, что Степанида – любовница отца Дианы, потому он и дал денег на ремонт детского дома. Другие намекали, что таким образом он просто отмывает доходы. Третьи обвиняли саму Диану в поисках дешевой славы, мол, занимается благотворительностью в надежде походить на свою знаменитую тезку – принцессу Диану. Некоторые газеты подхватывали эту версию и склоняли на все лады: «Дочь греческого олигарха стремится затмить собой весь мир, прославиться любым доступным способом!». И, несмотря на то, что другие издания называли Диану «девочка-позитив» или просто «солнышко», девушке было несколько обидно. И по большому счету ей плевать, что думают о ней люди, тем более незнакомые. Но просто каждый раз, читая или слыша гадости о себе, она вспоминала, как познакомилась со Степанидой Вячеславовной. Диане казалось, что любой на ее месте тоже полюбил бы эту женщину, посочувствовал ей и стал бы помогать по мере возможности! Потому что та занималась святым делом – воспитывала сирот!
Стоило Диане услышать про них, - лишь несколько страшных историй из калейдоскопа искалеченных судеб! – и свои собственные печали стали казаться мелкими, пустыми. А потом Диана впервые пришла в Дом малютки. Это было два года назад, ей едва исполнилось пятнадцать, и она была совсем наивной, трепетной и совершенно ничего не знала о детях. На первый взгляд она не сумела различить ни одной мордашки – пестрая карусель завертела ее, закружила, принесенные подарки вырывались из рук, отовсюду доносились радостные вопли или недовольные визги, когда дележка
– Мама, - отчетливо сказала девочка и, уткнувшись Диане в колени, обвила ее ноги крепко-крепко.
Диана хотела сказать что-нибудь, объяснить, рассмешить,… но в горле как-то запершило, и она не смогла вымолвить ни слова… Она смотрела на маму Стешу, которая тоже была окружена ребятишками, и молила взглядом о помощи, а добрая женщина в ответ только развела руками.
– Это тяжело, - сказала она потом, - тяжелее всего остального! Попробуй оторваться, уйти, когда тебя так обнимают, да? Легче вовсе не приходить…
Диана согласна кивнула.
С тех пор прошло два года. Она, конечно, могла бы просто давать деньги. Но она приезжала, приезжала, чтобы потом, надрываясь от невыплаканных слез, оторвать от себя тонкие ручонки.
Старый особняк, в котором находился дом малютки, разваливался на глазах. Старинные рамы покосились, лестница осыпалась под ногами, а с потолка сыпалась штукатурка, и проводка была в аварийном состоянии. Малыши мерзли, часто болели. Диана попросила отца применить кардинальные меры, и вскоре на берегу Черного моря выросло новое здание для обездоленных крох. Конечно, Диана понимала, что никакие деньги в мире не вернут малышам маму и папу, и не помогут приобрести новых родителей, но… любому ребенку нужны игрушки, вкусная еда, теплая постель и удобная одежда. И хотя бы чуточку человеческого тепла – это Диана могла давать без отцовской кредитки. И давала! А слава – как писали в газетах! – не волновала ее. В конце концов, существовало множество способов завоевать популярность – и проще, и красивей. Диана занималась женским боксом, иностранными языками и танцами, гоняла на машинах и выступала в ночных клубах, - у нее была куча возможностей стать знаменитой. Дом малютки меньше всего подходил для этих целей!
Пятая попытка увенчалась успехом, и Диане удалось успокоить маленькую Ксюшу и вместе с нянечкой отвлечь ее мультиками, а потом потихоньку сбежать. В этом ощущалось малодушие, но видит бог, иначе будет больней и взрослому, и ребенку, - это все равно, что по кусочкам отрубать псине хвост. Едва Диана оказалась на улице, как подал голос мобильный телефон.
– Дыня, ты где?
– домашним прозвищем назвал ее Йоник, что было редкостью, и сразу насторожило ее.
– В Доме малютки. А что?
– Давай домой сестренка.
– В чем дело, Ник?
– Наш Маугли снова угодил в самое пекло!
Чертыхаясь, девушка понеслась к машине, и дорогу до дома преодолела в считанные минуты. За час-полтора ее отсутствия только одно могло произойти, чтобы так напугать Йоника! Диана гнала машину и ресницами смахивала подступающие слезы. Она догадывалась, какое зрелище ожидает ее дома. И угадала, черт побери! Эмиль лежал на кровати с перевязанной головой и фиолетовым фингалом под глазом. Если бы это оказалась мальчишеская драка, обыкновенная разборка между парнями, - о, какой бы счастливой была Диана. Но ее надеждам не удалось сбыться.
– Снова петушился? – стараясь, чтобы голос звучал беззаботно, спросила она.
И, присев рядом с ним на краешек постели, она мягко коснулась его виска. Эмиль прикрыл глаза на мгновение. Боль отступила под ее нежными пальцами, и ярость, и страх улетучились.
– Ну да, пару раз заехал в наглые нацистские морды, - произнес Эмиль в тон сестре.
Она, однако, не разделила его легкомыслия. Подскочила и забегала по комнате, как гончая.
– Господи, да когда же это кончиться?!