Дерзкая Диана

Милано Ирэн

Диана бросилась к Йонику и проверила пульс.

– Пульса нет! – истерично заорала она, тормоша брата за руку.
– Пульса нет! Амирчик, что делать?! Господи…Что я натворила?! Я его убила! Я убила его!

– Скорую! Срочно! – выкрикнул кто-то из дружков Амира.

– Успокойся, пульс есть! Просто он без сознания, - заверил Амир ровным голосом. – Диана, иди к себе, отдохни…

– Нет, – замотала она головой. – Никуда я не пойду.

– Сдуйся, я сказал! – прокричал, чуть ли не по слогам старший брат.

Закрыв лицо ладонями, Диана заплакала, опустилась на колени между камином и креслом. В этот самый момент Йоник приподнялся, взглянул на Диану, удовлетворенно улыбнулся, показал большой палец Амиру, подмигнув ему, и снова принял прежнюю позу. Все ребята довольно переглянулись, радуясь хорошо устроенному театру, и уверенно продолжали подыгрывать главной героине. Диана выглядела

такой покинутой, такой маленькой, беззащитной девочкой. Каждому из ребят хотелось ее утешить, обнять, приласкать, ведь ей действительно было плохо. Она страдала очень сильно. Это было видно невооруженным глазом. Фил бросился к Диане, дабы утешить ее, но Амир вовремя успел перехватить друга.

– Не смей этого делать Фил! Пусть поплачет! Ей пойдет это на пользу.

А вот Бобо, ему все по барабану! Это идеальный момент утешить любимую девочку, приласкать ее и расположить к себе! Напрасно он на это надеялся! Диана оттолкнула от себя Бобо. Раз и навсегда дала понять ему, что не нуждается ни в чьих ласках. Она прекрасно может позаботиться о себе сама!

Пока не приехала скорая, Диана ползала на коленях, разрываясь между Эмилем и Йоником. Обоим промывала раны, накладывала повязки, и что-то с нежностью мурлыкала то одному, то другому. Она любила братьев одинаково. И очень страдала из-за случившегося. Наблюдая за сестрой, Амир боялся, как бы Диана и в самом деле не тронулась умом после этого инцидента. Когда все утряслось более или менее, Амир сказал ей то, что не давало ему покоя:

– Ты понимаешь, что только ты виновата в случившемся?! – сдавленно говорил Амир.

Диана виновно опустила глаза.

– Да. Виновата, - выдохнула она, - и теперь буду, проклята за это вовеки веков, – в полной растерянности проговорила Диана, всхлипывая.

Сердце в груди старшего брата сжалось от слов младшей сестренки.

– Э-э-э, котенок, не говори так, пожалуйста, - он притянул сестренку к себе, - у тебя есть шанс все исправить. Мы все порой совершаем необдуманные поступки, а потом жалеем об этом. То, что произошло, должно послужить тебе хорошим жизненным уроком. Это какая-то нелепость. Ты и Эмиль… У меня в голове просто не укладывается, как такое вообще возможно?! Ладно, что случилось, то случилось, все в прошлом, не будем его ворошить. Вычеркнем раз и навсегда! И начнем жизнь с чистого листа, договорились?

– Договорились!
– повиснув на шее брата, пробормотала Диана.

Амир проводил сестру до ее спальни, поцеловал в щеку и с угрюмым выражением лица удалился. Весь оставшийся день Диана скрывалась у себя в комнате, не показываясь даже ради того, чтобы узнать о самочувствии братьев. А ночью кошмары завладели ей с полной силой, не давая уснуть. Диана ворочалась в постели, потом ходила из угла в угол, будто окаянная львица в клетке. Поняв, что не уснет, она достала дневник и записала: «Не знаю, что со мной происходит. Перестала понимать себя. Мне так стыдно! По законам божеским и человеческим нельзя любить родного брата, как мужчину. Нельзя, но я…я позволила ему полюбить себя, позволила себя поцеловать. И теперь не знаю, как мне теперь с этим жить дальше?».Она закусила губу, перестав писать. Нет, Диана не любила Эмиля. Точнее, любила, но все же… Она снова склонилась над тетрадкой: «…Я будто разрываясь на части. Его поцелуи – самое прекрасное, что случалось со мной в этой жизни. Его поцелуи – самый ужасный грех, за который мне невероятно стыдно. Остается только вымаливать прощение, и смириться с неизбежным. Я не должна думать о нем! Это немыслимо! Но мне больно от одной только мысли, что он никогда больше не поцелует меня. А мне так хочется прикоснуться к его теплым губам снова и снова. Боже, что со мной творится? Мне кажется, что теперь мы с ним больше, чем просто брат и сестра. И все-таки, это было здорово, просто обалденно. Господи, прости меня, грешницу, умом я осознаю, что зашла слишком далеко, но когда слушаю свое «глупое» сердце, ничего не могу с собой поделать! Помоги мне, Господи!»Диана хотела поставить точку, но вместо нее на бумагу упала влажная соленая капля. Девушка сама не заметила, что плачет. Она включила музыку – тихо, чтобы не разбудить никого. И мягко, еле слышно комнату наполнил голос Майкла Джексона. «You Are Not Alone»: «Прошлой ночью я думал, что слышу, как ты плачешь, просишь меня прийти и обнять тебя. Я слышу твои мольбы, я буду нести твою ношу, но сначала мне нужна твоя рука, и тогда сможет начаться вечность. Каждый день я сижу и спрашиваю себя, как могла любовь ускользнуть прочь. Что-то шепчет мне на ухо, говоря: "Ты не один, ведь я здесь с тобой, даже если мы далеко друг от друга, я останусь здесь. Ты не один, я здесь

с тобой, хотя мы далеко и врозь, ты всегда в моем сердце, ты не один". Шепни три слова - и я прибегу, и, девочка, ты знаешь, что я буду здесь, я буду здесь...»

Диана ставила эту песню, когда особо остро чувствовала одиночество. Проникновенные слова и чувственная мелодия не раз заставляли ее проливать слезы, заставляли думать о своих поступках, переосмысливать их, открывать путь к себе. Но сегодня слез не было. Только невероятная боль сжимала ей сердце, будто истекающее кровью. Никогда еще она с такой силой не мечтала увидеть Майкла! Он был нужен ей, как никогда, он бы понял ее – единственный на свете! Как он нужен ей сейчас…. Как нужен! Композиция «You Are Not Alone» сменилась следующей - «Speechless», в эту же секунду дверь открылась, и на пороге спальни возник Эмиль. В его глазах было столько любви, что у Дианы дух перехватило, будто опутывая их невидимыми нитями и приближая друг к другу, хотя оба не двигались с места. Она знала слова песни наизусть, но сейчас они по-новому отзывались в душе, будто придуманные только что его создателем – специально для них двоих - «…твоя любовь волшебна – вот что я чувствую. Но у меня просто нет слов, чтобы это объяснить. Утрачено изящество тех слов, которыми можно выразить страсть. Но есть бесконечное множество способов объяснить, сказать тебе, что я чувствую. Но я безмолвен; безмолвным становлюсь я при тебе. Хотя я с тобой, я где-то далеко и ничто не кажется реальным. Когда я с тобой, у меня нет слов, я не знаю, что сказать. Моя голова кружится, как карусель, и молча, я молюсь… Беспомощным и лишённым надежды – таким я чувствую себя. Нет никакой уверенности, но всё возможно, если Господь на моей стороне…»

И вот музыка стихла.

– Прости меня, - произнес Эмиль в обрушившейся, как водопад, тишине. – Прости, что причинил тебе страдания, я… не хотел, – говорил он искренне, глядя на нее полными боли глазами.

Они стояли друг против друга, и все благие намерения улетучились из головы Дианы. Ей хотелось только одного – до боли вжаться в это сильное, юное тело, всем сердцем открыто насладиться любовью в этих черных, как ночь, глазах. И вновь почувствовать его дыхание на своих губах. Рука непроизвольно потянулась к нему, однако Диана поспешно одернула ее, боясь, что от ее прикосновения ему будет еще хуже.

Боже, помоги мне!

– Это ты меня прости, - ответила за Диану ее горькая тоска.

Он ушел, прихрамывая. Он оставил ее. Диана сжала кулаки. О, как бы ей хотелось с такой же силой зажать в тиски собственное глупое сердце, которое не давало ей ни минуты покоя!

***

Бобо, сын сенегальского посла, учился вместе с Дианой, и только из-за нее был отличником, стараясь произвести лучшее впечатление. Но напрасно, - ни уровень интеллекта, ни робкий флирт не интересовали Диану. Ровное расположение к нему с годами не менялось. Только сегодня, когда ребята вместе ехали в школу на автомобиле Дианы, Бобо вдруг почувствовал, что изменилось что-то. Она была необычайно возбуждена и разговорчива. Не сразу он догадался, что это всего лишь защитный панцирь, - после вчерашнего Диана чувствовала неловкость и старалась скрыть от него свое смятение. Бобо и сам, вспоминая сцену поцелуя Дианы с Эмилем, ощущал жуткий стыд, словно был виноват в чем-то. А может, и правда виноват?! Он стал лишним свидетелем, очевидцем того, о чем Диане, наверное, хотелось забыть.

Они подъехали к школе. Это было самое обычное среднее образовательное учреждение, здание которого требовало капитального ремонта, учителя страдали от маленькой зарплаты и хамства учеников, а ученики в свою очередь вкушали прелести армейской дедовщины, каши из отрывочных знаний и вымогательства педагогов.

Диана сама решила учиться здесь, а не в элитной гимназии или специализированном лицее. Конечно, пропасть между ней и основной массой школьников была огромной. Но вот же и родители Бобо привели его сюда, хотя он был далеко не представитель так называемого среднего класса. И Эмиль учился вместе с сестрой, потянувшись за ней в «народ».

Бобо не осмелился открыть Диане дверь. Она выпорхнула из машины сама, и он покорно двинулся следом. У дверей их встретили дежурные из параллельного 11 «А». Грозная и противная толстуха Марина Баранова по прозвищу Боржоми наводила трепет одними только арбузными грудями четвертого размера, втиснутыми в цветастую блузку. Ее вполне можно было принять не за ученицу, а училку – хоть и молодую, но страшную до жути! Вся школа – от первоклашек до старшеклассников – опасалась связываться с этим динозавром в юбке. Ее верная «шестерка» Анна высокая, как каланча, и рыжая, как ржавый гвоздь. Всегда торчала рядом, готовая вступить в очередную перепалку или поддержать любую тупую шутку Боржоми.