Дерзкая и желанная
Шрифт:
Как и Джеймс.
Господи, какими же жалкими были ее мелодраматические мысли – даже для нее самой. Какой же идиоткой надо быть, чтобы ожидать предложения после каких-то поцелуев, которые для него, видно, ничего не значили, он явно даже не думал о ней. Вместо этого ему срочно понадобилось в Озерный край на поиски каких-то ископаемых…
Горькая правда заключалась в том, что он никогда ничем не давал понять, что она ему небезразлична.
С единственным возможным исключением, о котором она теперь думала
Она вновь и вновь прокручивала произошедшее в голове, прервавшись лишь раз, когда Роуз пришла ее проведать, потом когда вошла Хилди, чтобы забрать поднос. Сон не шел к ней до глубокой ночи, а когда она все же ненадолго забылась, Джеймс и тогда не оставлял ее в покое, делая то невероятно счастливой, то растерянной и убитой горем.
На следующий день она проснулась поздно и почувствовала себя чуть лучше, но все равно не смогла спуститься на завтрак и предстать перед сестрой, братом и невесткой. К счастью, Хилди вкатила сервировочный столик с чаем, булочками и печеньем.
– Налить вам, миледи? – подбадривающе улыбнулась служанка.
– Нет, спасибо. Я поем немного позже.
Хилди взглянула на нее с сомнением. Проплакав добрую половину ночи и оставив волосы незаплетенными, Оливия, должно быть, походила на пугало.
Натянуто улыбнувшись и кивнув, служанка оставила ее в покое.
Глубоко вздохнув, девушка заставила себя встать с постели и накинула халат. Ей даже удалось сделать несколько глотков чаю, пока сидела в кресле и глядела в окно, выходящее в сад.
Чай остыл, и Оливия потеряла счет времени. От бездумного созерцания паутины за окном ее оторвал стук в дверь. Опустив взгляд, она увидела, что все еще держит в руках чашку с блюдцем, халат в коричневых пятнах – очевидно, от пролитого чая, – а на коленях крошки булки.
Боже, ну и вид у нее!
– Войдите.
Роуз и Аннабелл вошли с таким видом, словно кто-то умер.
Аннабелл прищурила серые глаза за стеклами очков.
– Как ты себя чувствуешь?
– Уверена, что жить буду, – отозвалась Оливия и попыталась улыбнуться, но не нашла в себе сил.
– Мы беспокоились о тебе. – Невестка примостилась на скамеечку для ног перед ее креслом. – Ты чем-то расстроена?
Оливия взглянула на Роуз, и та покачала головой. Конечно, она и не думала, что сестра проболтается, но все равно испытала облегчение, получив тому подтверждение.
Они трое очень сблизились с тех пор, как Белла, талантливая портниха, была привлечена к пошиву нового гардероба для Роуз и Оливии, а после того как она вышла замуж за их брата, сестры полюбили ее еще больше. Между ними почти не было секретов, но поцелуи с Джеймсом – совсем иное дело, потому что он – лучший друг Оуэна, а Оуэн – муж Аннабелл.
Оттого, что Аннабелл счастлива в любви, Оливии становилось еще печальнее: по-видимому, ей не суждено испытать ничего
Белла все еще выжидающе смотрела на нее.
– Ты можешь мне рассказать.
– Знаю. Спасибо за вашу заботу. Я просто немного не в себе. Через несколько дней все пройдет.
– Через несколько дней? – Белла метнула на Роуз встревоженный взгляд, потом вновь посмотрела на Оливию. – Это на тебя не похоже. Если я чем-то могу помочь, пожалуйста, скажи. Ты ведь помнишь, что, когда все казалось потерянным, именно ты вновь свела нас с Оуэном. Я твоя вечная должница.
Оливия не была готова поделиться своей сердечной болью и унижением, но ее пылкая любовь к Джеймсу не была такой уж тайной.
– Полагаю, все дело в том, что Джеймс в конце лета уезжает в Египет. Я надеялась изменить его отношение ко мне за оставшееся время, но поскольку он теперь на другом конце Англии, у меня не будет такой возможности.
Аннабелл присела рядом в кресло и обняла ее.
– Мне так жаль, дорогая. Я знаю, как ты увлечена им.
Роуз заняла место Беллы на скамеечке и сказала:
– Неудивительно, что ты так расстроена. Ты же еще девчонкой была к нему неравнодушна.
Оливия знала, что Белла и Роуз ей сочувствуют, но им не понять, что такие слова, как «увлечена» и «неравнодушна», не выражают и тысячной доли того, что она чувствует. И не в прошедшем времени.
Она любила его раньше и любит сейчас.
– Спасибо вам за поддержку, – пробормотала Оливия. – Прошу прощения, если моя хандра встревожила вас. Уверена, что скоро приду в себя. – В душе, однако, она чувствовала пустоту, надломленность.
– Конечно, мы понимаем, – заверила ее Белла. – Ни о чем не беспокойся.
– Мы принесем за тебя извинения на завтрашнем балу, – добавила Роуз, – и на суаре леди Брембл послезавтра.
– Скажите, что я заболела: у меня ужасная сыпь. Не сомневаюсь, что это вызовет кривотолки, но мне плевать.
– У меня идея! – воскликнула Белла и убрала спутанную прядь Оливии ей за ухо. – Ты можешь на какое-то время уехать из Лондона и навестить одну из своих тетушек. Уверена, что тетя Юстас будет очень рада твоей компании.
– Это правда, – согласилась Роуз. – В каждом письме она приглашает нас в гости. Ничто не доставит ей большей радости.
– Из меня сейчас компаньонка никудышная, – отозвалась Оливия, но идея сменить Лондон на зеленые холмы и причудливые каменные мостики Оксфордшира ей понравилась. Она будет есть столько булочек, сколько ее душа пожелает. – Но я подумаю.
– Может, тебе чего-нибудь принести? – спросила Белла. – Чашку чаю или книжку?
– Нет, но спасибо вам за все.
– Оуэн очень обеспокоен, – призналась Белла. – Если ты в скором времени не появишься внизу, он пошлет за доктором. Как ты думаешь, сможешь спуститься к обеду?