Дерзкая темная ночь
Шрифт:
Шрам довольно большой – четыре сантиметра шириной и где-то с десяток длиной. И мне интересно, как долго Оливер восстанавливался после такого.
– Я даже не знала о твоем падении. И чем ты занимался, если не мог садиться на велосипед и заниматься строительством?
Он пожимает плечами и укладывает поудобнее лежащую на руках голову, а я поражаюсь, насколько ему легко в собственном теле.
– Мне наложили швы, и я взял пару дней отлежаться. Это не так страшно, выглядит куда хуже.
Я согласно мычу,
– В Канберре нет особых косогоров, – продолжает он, – и мы ездили на велосипедах повсюду. Этот город идеальный для этого. Удобные маршруты. Хорошие дороги. И хотя я привык ездить, мои друзья были настоящими идиотами, и из-за их идей мы все много раз падали.
Я люблю его голос и растворяюсь в нем, пока рисую его позвонки. Люблю изгиб линии роста волос у него над ушами и тень щетины на его челюсти. Одно дело – видеть все это, и совсем другое – касаться его, узнать руками так же хорошо, как я знаю его при помощи зрения.
Вся моя жизнь стоит фантазий на этих страницах, и я убеждена: Оливер только что помог мне создать самый сексуальный комикс, какой я когда-либо видела.
Проведя по лбу тыльной стороной ладони, со вздохом я говорю:
– Кажется, хорошо получилось.
Оливер поворачивается на бок и облокачивается на локоть. Серьезно, это почти запредельно. На белом ковре в своих голубых боксерах он выглядит, будто позирует для Playgirl.
– Сколько времени? – спрашивает он.
Я бросаю взгляд на его трусы, то есть на ЧАСЫ, стоящие на коробке.
– 08:19. – Мне пора выбираться отсюда.
Он потягивается (мышцы подрагивают, кулаки сжаты) и в облегчении запрокидывает голову.
– Ты покажешь мне рисунки?
– Ни за что.
– Значит, там порно?
Я хохочу:
– Ты же в трусах.
– То есть да? Тогда я еще больше хочу их увидеть.
– Увидишь, – обещаю я. – Когда-нибудь. Я хочу добавить нотку несдержанности в свой следующий проект – Наклонив голову, я заправляю прядь волос за ухо: – Ты помог мне с кое-какими идеями. Спасибо.
Сейчас стало неловко? Вроде нет, но, может, я просто несильно догадливая. Это легко. Ощущается легко.
Поднявшись, он находит свои джинсы и начинает одеваться. А я прощаюсь с самым совершенным наполовину твердым членом, какой когда-либо видела.
– Просто по-дружески помог, – бормочет он. – Был рад.
– Спасибо тебе, – повторяю я.
– Рад, что как минимум немного тебя отвлек.
Я ловлю его взгляд, когда его голова появляется в горловине надетой футболки:
– Отвлек от чего?
Он смеется и подходит достаточно близко, чтобы, протянув руку, взъерошить мне волосы.
– Увидимся, Сладкая Лола.
Выйдя и квартиры, он направился к своему магазину, после чего я вспоминаю про марсианина Рэйзора и что в Variety уже
Бросив сумочку на диван, Харлоу усаживается напротив меня.
– Прости, что опоздала.
– Да ладно. Я заказала тебе «Цезарь». – Я оглядываюсь на вход в ресторан. – Ты без Финна? Думала, он прилетел вчера вечером.
– Ему пришлось остаться на неделю. Что-то стряслось не то с предохранителями, не то с панелью управления…
Харлоу делает вид, что падает на стол и засыпает.
– Я никак не могу отследить, где он бывает, – бормочу я, держа у губ стакан воды.
– Даю подсказку. Когда я выгляжу, как сейчас, – она показывает на свой макияж и отлично уложенные волосы, – это означает, что его здесь нет. Будь он утром тут, я выглядела бы измотанной и…
– Понятно. – Люблю свою девочку, но она большая любительница сказать лишнего.
– Так что там с вами, ребята, произошло после вчерашнего «Хеннесси»-вечера? У вас было непонятно, кто кого тащил домой.
Когда официантка принесла наши блюда, я отодвинулась и поблагодарила ее.
– Я не помню, как мы пришли домой, но Оливер остался на ночь, – когда официантка ушла, ответила я.
Не глядя в сторону Харлоу, пока это говорю, я подскакиваю, когда она шлепает ладонями по столу, привстав со своего места.
– Он что?
Несколько посетителей посмотрели на нас, и я зашипела:
– Он спал на чертовом диване. Может, уже усадишь свою задницу на стул?
Выражение ее лица вновь становится нейтральным, и она резко садится:
– Боже. Не делай это со мной.
– Не делать чего? – спрашиваю я. – Это же Оливер.
Она фыркает:
– Вот именно.
Я стараюсь понять выражение ее лица, но с тех пор как в ее жизни появился Финн, она лучше научилась держать язык за зубами, и хотя сейчас явно о чем-то думает, по ее лицу этого не понять.
– Ну ладно, если об этом… – начинаю я, и она наклоняется ближе, скрестив пальцы и опираясь предплечьями на стол, и ее две идеальные темно-рыжие брови с интересом приподнимаются.
Я не решаюсь выбрать, о чем ей сказать. Понятия не имею, на что похожа личная жизнь Оливера и чем именно он занят, когда не со мной, и спасибо тебе, Господи, за это. Большую часть дней мы проводим вместе, но не вечера. По количеству историй, которые Финн с Анселем рассказывали о том, каким был в прошлом Оливер, – при стандартном покер-фейсе присутствующего Оливера, я подозреваю, что он гораздо чаще меня выходит в люди, просто я никогда об этом не слышала. И приходится признать, что из-за презентаций книги, поездок и мероприятий свидания – это последнее, о чем я думаю в течение нескольких месяцев. А брак Харлоу и надвигающийся переезд в Штаты Анселя занимали большинство наших девчачьих разговоров.