Дерзкая
Шрифт:
Он положил руку на дверь у нее над головой и чуть подтолкнул женщину в спину:
– Входите. Немедленно.
Глава 3
– Внутрь? – Ева уперлась ногой и подняла взгляд на несносного мужчину. – Но зачем?
– Затем, что мне нужно поговорить с вами. – Он повернул ее за плечи, и она обнаружила, что у него очень сильные руки. – Затем, что я не желаю промокнуть насквозь, когда разверзнутся небеса. Затем, что, если вы этого не сделаете, я прибегну к более жестким мерам, чем просто просьба.
Она покорилась.
– Так лучше. Теперь послушайте. Нужно позволить
Она размышляла несколько мгновений, а потом покачала головой.
– Хорошо. Договорились. Мы позволим им выйти за ворота, а потом догоним.
– И кому достанется отец Питер? – с подозрением посмотрела она на Джейми.
Так и не опустив руку в перчатке от двери над головой Евы, он сказал:
– Полагаю, мы предпримем одну атаку за один раз. Идите внутрь и садитесь.
Ева повиновалась, потому что выбор у нее был весьма ограничен: пойти на риск или потерять отца Питера. На самом деле выбор, подобный этому, значительно все упрощал. Риск ее не пугал, или, вернее, она уже привыкла к нему. Ее пугала неопределенность, отсутствие плана действий – и темнота. Темнота вселяла в нее ужас.
А у этого негодяя, по крайней мере, был план и к тому же смертоносно острый меч и арсенал кинжалов. Следовательно, она прилипнет к нему как смола до того момента, пока они не спасут отца Питера, а затем вместе со священником улетучится, как дым, и этот тип больше никогда ее не увидит.
Но в командах, которые он ей отдавал, словно она собака, не было абсолютно никакой необходимости.
Он толкнул дверь таверны, и она со скрипом распахнулась. А что в Англии не скрипит? Сырость, холод, повсюду ржавое железо и пьяницы – это совсем не то, что хотела бы увидеть Ева. Но она находилась здесь с миссией более секретной, чем спасение священника, чьи блистательные проповеди осветили ее мир десять лет назад и заставили наконец согласиться, что в мире, несомненно, существует спасение, даже если она никогда его не получит.
– Туда. – Ее темноглазый повелитель указал на стол у дальней стены. – И садитесь.
И снова команды. Ей хотелось зарычать, но вместо этого она окинула взглядом шаткие деревянные скамейки и толстых крикливых англичан, повисших на дальней стойке, позади которой расположилась группа проституток. Однако, признала она, все здесь не так уж отличается от интерьера во Франции. Возможно, отсутствовали гобелены, а несколько штук, пожалуй, не были бы лишними, чтобы скрыть пятна и выбоины и уменьшить ужасный сквозняк, который всем, по-видимому, очень нравился.
Но, по правде говоря, мужчины, как она всегда замечала, прямо-таки расстилаются перед проститутками во всех уголках мира, и англичан вряд ли можно винить за то, что выбирают эль вместо, скажем, бургундского, чтобы их снять.
Ее спутник в тяжелых сапогах прошел по дощатому полу зала к задней стойке, которая шла вдоль всего помещения. Он был опасен, Ева это чувствовала, да и он не скрывал, – но сейчас, под тускло мерцающими факелами, она в этом убедилась воочию.
Его заросший жесткой щетиной квадратный подбородок мог свидетельствовать и о тупом лезвии, и о жестком характере,
2
Тонкая, без рукавов, накидка на доспехи с гербом владельца. – Примеч. пер.
Наконец она перевела взгляд вверх. На его тонком черном сюрко не было герба, а на одежде – опознавательных цветов. Однако у каждого или имелся господин, или он сам был господином, и наводящий страх беспощадный наемник не исключение – он определяет свою приверженность, как правило, английскому королю. Все знают, что заявить о себе так совершенно несложно.
Только Ева почему-то не могла поверить, что такое… великолепие может быть таким ужасным. А он, безусловно, великолепен, до последней черты по-мужски великолепен: высокий, поджарый, энергичный, с проницательным взглядом – ни дать ни взять зверь, полный сил.
Оглянувшись и увидев, что она не выполнила его указание, Джейми нахмурился и проворчал:
– Я же сказал: сядьте. И сидите.
Она прищурилась и едва слышно гавкнула.
Джейми застыл.
Остальные посетители бара были слишком пьяны или заняты, чтобы обратить на это внимание и проявить интерес к тому, что женщина гавкает на мужчину, в отличие от ее сопровождающего, который не был ни тем ни другим. Судя по выражению его лица, он был явно ошарашен и, возможно, рассержен.
Ева села спиной к стене.
Большинство столов было занято; кроме того, многие посетители стояли небольшими группами, пили и смеялись. Были здесь как мужчины, так и несколько женщин. В прикрепленных к стенам железных кольцах горели факелы, проливавшие красновато-желтые лужицы света на пол, а каждый стол освещали сальные свечи, плавающие в растопленном жире. Мужчины в коротких сапогах и плащах в дальнем конце узкого помещения сгрудились вокруг игроков в кости и подбадривали их криками. Кости со стуком прокатывались по крышке стола к стене, и когда кто-то выигрывал, раздавался рев.
Никто не пытался унять шумное веселье. В эти дни, когда страна балансировала на грани мятежа, никого не волновала таверна, открывшаяся после большого пожара.
Ее спутник вернулся к столу вместе с подавальщицей, которая несла две кружки. Эль, решила Ева, взглянув на мутное коричневатое пойло, и сообщила ему:
– Сколько бы это ни стоило, вы платите слишком много.
Он несколько секунд смотрел на нее, словно обдумывая тактику поведения, – возможно, решал, вонзить ей кинжал под ребра или нет. Но, хорошо это или плохо, кости уже брошены и оставалось только надеяться, что этот мерзавец не имел желания нанести ей удар прямо сейчас.