Дерзкий любовник
Шрифт:
– Ничья. Ты молодец.
Риба уселась, скрестив ноги, наблюдая, как Чанс заканчивает приготовления к ужину. Он работал как всегда, не напрягаясь, не спеша, не делая лишних движений. Она была зачарована его мужской силой и ловкостью. Как легко Чанс поднимает тяжелую канистру с водой – словно маленькую кастрюльку с картофелем!
– Я не нашла салатной заправки, – пожаловалась она.
– Скажу тебе, где она, если нальешь мне вина.
Чудесный аромат каберне ударил в ноздри Рибы. Ей вдруг страшно захотелось попробовать каково вино и на вкус.
– Не
– У тебя что, действительно глаза на затылке? – раздраженно выпалила она, застигнутая врасплох.
– Подойди и увидишь.
Риба направилась к костру, села на корточки рядом с Чансом и вручила ему кружку. Пока он медленно пил вино, она сняла с него шляпу, швырнула рядом с тарелками и пробежала теплыми пальцами по густым темным волосам.
– Никаких лишних глаз? – осведомился он, тихо смеясь.
– Ни одного. Я ошиблась. Какая жалость!
Чанс, улыбнувшись, снова пригубил вино.
– Тебе нравится каберне?
– Из-за тебя я и попробовать не успела, – пожаловалась Риба.
Чанс быстро сделал еще глоток, отставил кружку и, потянувшись к Рибе, обнял ее и потерся губами о губы.
– Пробуй, – хрипло велел он.
Озноб прошел по спине Рибы, при виде этого чувственного рта, в углу которого еще таилась красная капелька. Она нерешительно обвела его кончиком языка. Губы приоткрылись, словно прося о новых ласках. И, ощущая вкус вина, она проникла глубже, сквозь преграду зубов, завороженная бархатистым теплом этого рта, сжав ладонями его щеки, пропуская сквозь пальцы густые пряди. Страсть вспыхнула в ней ярким пламенем.
Риба почувствовала мгновенную перемену в Чансе: голод, пожиравший его, бесконечную нежность пальцев, гладивших ее шею. Это мучительное желание, крывшееся под внешней сдержанностью, опьяняло больше капель вина, украденных с его губ.
Жир брызгал в огонь и трещал, предупреждая о том, что отбивные вот-вот сгорят. Риба медленно отстранилась.
Руки Чанса на мгновение застыли, но он тут же отступил.
– Ну как, оставим бутылку, – тихо спросил он, – или велим официанту унести?
– Оставим, – шепнула она. – Это прекрасное каберне, крепкое, но не резкое, с очень тонким букетом, неожиданным в винах такого сорта.
Он снова выдохнул ее имя, тихо, нежно поцеловал, словно коснулся губ лучом лунного света, серебрившего гребень.
Бараний жир по-прежнему трещал в костре, кругом сыпались искры. Чанс, с негромким проклятием оторвался от Рибы и ловко перевернул отбивные.
– Посмотри в холодильнике пластиковую бутылку, – велел он.
Риба отыскала маленькую пластиковую желтую бутылку.
– Эта?
– Другой там нет. Салатная заправка.
– А написано «горчица».
– Это как венесуэльский алмаз, – пояснил Чанс, сдвигая отбивные к краю решетки. – Нельзя сказать, что внутри, пока не снимешь крышку.
Риба отвинтила колпачок, понюхала и объявила:
– Салатная заправка.
И, слизнув капельку, одобрительно кивнула:
– М-м-м, лимон и укроп. Кстати, что
– Их нельзя найти, как африканские или австралийские. Иногда венесуэльские алмазы покрыты зеленоватой коркой, и такие по большей части оказываются самого низкого сорта. Но некоторые… – Его рука замерла, а взгляд был устремлен куда-то вдаль. – Некоторые из них, большие и чистые, сияют, как целая жизнь грез, воплощенных в одном кристалле.
Он выложил отбивные на металлические тарелки, гревшиеся у огня.
– Неудивительно, что человек может пойти на все, чтобы отыскать и сохранить такой алмаз, даже на убийство. Особенно в Южной Америке. В золотых шурфах – просто вырытых в земле ямах, и bombas – алмазных месторождениях – старатели кишат словно черви, роют чуть ли не на головах друг друга, и человеческая жизнь дешевле пригоршни воды, а дождь там идет каждый день…
Глава 6
Чанс вручил Рибе тарелку с отбивными и вареным картофелем.
– Не возражаешь, если будем есть из одной салатницы? – спросил он.
Риба покачала головой, больше заинтересованная разговором, чем ужином. Шестым чувством она понимала, что Чанс не любит говорить о прошлом. Вот и сейчас он молча сел рядом и принялся есть. Риба уже хотела возобновить расспросы, но тут он снова заговорил:
– Мы нашли достаточно алмазов, чтобы выжить, но не более того. Отцу и Лаку было все равно, но Глори хотела увидеть в жизни больше, чем грязные лагеря старателей в самых гнусных дырах на земле. Я был слишком молод, чтобы знать, как к этому относится мама. Она следовала за отцом повсюду, пока это не убило ее. Наверное, это и есть ответ, и другого уже не дождаться.
Несколько секунд он безмолвно отхлебывал из кружки.
– Мне не очень нравилась Южная Америка, во всяком случае, тогда. И не сейчас. Со смерти Лака я ни разу не был в Венесуэле. Австралийская глушь – это совсем другое. Хорошая страна. Суровая. Иногда безжалостная. Зато чистая, дикая и прекрасная. Только в такой стране можешь понять себе цену. Некоторые люди не выдерживают. Зато многие обнаруживают, что стоят гораздо больше, чем сами считали.
Риба медленно ела, слушая, разглядывая игру теней на лице Чанса, жадно впитывая его слова, пытаясь поскорее узнать о том, что помогло сделать таким сидевшего рядом мужчину.
– Горные территории в Америки похожи на австралийскую глушь, – продолжал он. – Больше земли, чем людей, больше возможностей, чем законов. – И, слегка улыбнувшись своим мыслям, добавил: – Однако никаких черных опалов. Я бы хотел повезти тебя в Лайт-нинг Ридж. Теперь это легче, чем двадцать лет назад. Тогда приходилось ехать из Сиднея поездом, двадцать шесть часов, и по дороге встречались лишь разбросанные кое-где деревушки, стада кенгуру, стайки эму да красные пустынные плоскогорья. Остаток пути приходилось либо просить подвезти на попутном грузовике с почтой, либо отыскать добродушного фермера, собиравшегося добраться до дома.