Десант времени
Шрифт:
3. Третья участница научной половины отряда получила псевдоним "Жара". Многие из экспертов по кадрам в Управлении ФСБ чувствовали учащенное сердцебиение, когда просматривали несколько любительских съемок спортивного телосложения блондинки. За не имением другого, оперативная съемка была сделана на пляже, что давало зрителям полностью насладится ее формами и грацией. Ослепительная улыбка на загорелом с правильными чертами лице, предназначалась всем и ни кому. Один из сотрудников во время просмотра утер испарину со лба и непроизвольно произнес: "Ух, жара!". Кругом рассмеялись и все согласились с ее новым именем "Жара". Не уповая на свою великолепную внешность, в 24 года, она была весьма талантливый микробиолог и биоинженером, врачом и химиком. Она могла
4. Четвертый участник научной группы получил псевдоним - "Грач". Историк, археолог, этнограф, лингвист и антрополог...
– лишь краткий перечень его научных изысканий и познаний. Языкознание Грача охватывало 12 языков, в которые входили сложные арабско-персидские языковые группы, а также индийский, латинский, древнегреческий, итальянский, португальский. Он был в его 29 лет холост и больше походил на отшельника. Вряд ли можно было найти равного ему эксперта, без опыта которого научный состав группы был бы полон, однако, некоторые его недостатки вызвали возражения у ряда кадровых специалистов ФСБ. Не взирая на его научные наклонности и прагматизм, он слыл великим авантюристом и был причастен к смертельным трюкам по покорению московских высоток в ночное время. Многократно за ним устраивались гонки, но он, имевший за своей спиной пароплан или управляемый парашют и маску на лице, успешно уходил от сотрудников милиции. Хорошо подобранная роза ветров, позволяла ему уходить с высотки МГУ за Москву-реку или с высотки на Котельнической набережной, многократно петляя над рекой, приземляться среди посольских домов, оставляя каждый раз милицию с носом. ФСБ не имела проблем с ним, так как это не была прерогатива ее ведомства, но в какой-то мере это влияло на имидж секретного "Нулевого дивизиона". Несмотря на ведомственный скептицизм, на его анкете стояла четкая резолюция - "Взять в отряд - неба всем хватит!".
Пожалуй, в то время пока новый секретный Дивизион будет проходить подготовку и обкатку, читателю нужно забыть на некоторое время 2004 год и вернуться во времена Гражданской войны, великих потрясений народов и людских судеб.
Глава 5 "Вашскобродь, подойдите ближе к стенке"
Комиссар ВЧК Балкин преследовал группу белых офицеров по улицам ночного города. Ночная изморозь прихватила брусчатку улиц первым ледком, отчего копыта лошади иногда соскальзывали, и седло под седоком съезжало на круп.
– Стой, белая гадина, все равно достану, - кричал Балкин, размахивая маузером над головой.
– Все равно пристрелю, будете помнить революцию и товарища Ленина.
Белогвардейцев было около семи человек. Они уходили от комиссара, пустив лошадей в галоп по пустынным улицам города, освещенных бледным светом луны и ночных звезд. Неожиданно перед ними метнулась тень волка. Худое и костлявее тело хищника было покрыто клочковатой шерстью. Лошади испугались волка и встали на дыбы, сотрясая воздух ржаньем.
Комиссар Балкин воспользовался заминкой и настиг беглецов. Встав на их пути Балкин приблизил к их лицам маузер.
– А, ну, все слазь с коней. Кончилась ваша песня! Революция и Красная армия непобедимы! Давай, белые гадины, становись к стенке...
Комиссар построил белогвардейцев к кирпичной стене завода. Какое-то время чекист колебался, но тут он вспомнил артиллерийского офицера Крапивина на минном заградителе "Амур". Однажды как-то во время похода, матрос Балкин немного перебрал, приложившись не в меру к большой мутной бутылке с самогонкой. Это случилось, когда матросы выставляли минные заграждения на Японском море. Крапивин отхлестал своими перчатками пьяного матроса по лицу. Вихри революций
– Молитесь, господа хорошие, сейчас вам отправка на тот свет будет!
– Стреляй, красноперый большевик, все равно вам всем крышка придет!
– Врешь, Вашскобродь, подойдите ближе к стенке... Именем революции, всем белым гадам выноситься смертный приговор!
– прокричал Балкин не слезая с коня, и он сделал свой первый выстрел в самого рослого и старшего белого офицера.
Лишь только щелчок раздался из пистолета "Маузер", вместо выстрела. Попробовав еще раз выстрелить, комиссар Балкин вдруг понял, что его оружие по какой-то причине не сможет убить ни одного беляка, а значит - они его убьют. Матросский бушлат прилип к взмокшей от пота спине, и ужас сжал сердце и горло железной хваткой. Неожиданно, белый офицер полез в свою кобуру и достал револьвер. Комиссар понял, что из-за какой-то роковой ошибки, его сейчас убьют, и ни кто не узнает, как он был решителен и смел.
Неожиданно его кто-то затряс за плечо и весь мокрый, находясь в бреду, комиссар Балкин открыл глаза. В свете горящей свечи, он увидел небольшую комнату, покрытую сиреневыми обоями, широкую кровать с мягкими подушками и перинным одеялом. Рядом с ним сидела в ночном балахоне испуганная студентка Милевская.
– Вадик, что с тобой? Ты так кричал во сне, так кричал, - она прижала свои руки к груди и вот-вот собиралась заплакать.
– Ты даже свою крысу Дуську испугал. Глянь-ка она вон под шкаф удрала.
– Ох, моя душа, моя единственная, мне и во сне покоя нет, с контрреволюцией и беляками воюю все, - утер вспотевший лоб комиссар.
– Господи, жизнь моя горемычная, меня чуть не убил один офицер. Так я его лицо запомнил, он весь такой сытый и благородный, с усами и волосы у него ежиком. Ух, ненавижу белое офицерье, встречу его - убью без суда и следствия!
Балкин тяжело вздохнул и про себя поблагодарил Всевышнего, что это был только сон. Он огляделся вокруг себя и в полумраке комнаты разглядел свою одежду и его военный спутник - Маузер. "Надо проверить патроны, а то попадешь в переплет", - решил бывший матрос.
– Чей-то зазябла я, мой котик, подбрось-ка поленцев в буржуйку.
– Ох, моя Александра, сколько раз тебе говорил, что нынче уже не буржуйка, а пролетарка.
Снизу с первого этажа Доходного дома "Горчичный мед" послышался шум армейских сапог по дощатому полу многокомнатного барака-гостиницы, где и снимал себе номер комиссар Балкин со своей возлюбленной Сашей Милевской.
– Ктой-то там внизу, аль послышалось, - раздалось из коридора. В этом доме скрывались от большевиков и комиссаров много господ из бывших, а также тех, кто по какой-то причине отстал от Армии Деникина.
Вскоре стук сапог по дощатому полу начал нарастать. Комиссар Балкин сжался, натянув на себя с головой одеяло. "Наверное пройдут мимо, - решил он.
– Вон сколько в доходном доме контрреволюции прячется". Но люди за дверью не прошли, а остановились и постучали к ним.
Саша Милевская начала креститься и что-то нашептывать себе под нос из Библии. Бывший матрос, а ныне комиссар Балкин, испытал плохое предчувствие и вспомнил слова Уполномоченного по городу Орлу Главного Комиссара ВЧК Зурич по поводу его анархического прошлого. Вот ведь, гад, сдал его столичному ВЧК. Расстреляют теперь без суда и следствия, где-нибудь на проселочной дороге, так как он это делал сам с теми, кто сильно походил на беляков или умел изъясняться, как благородный.