Десант времени
Шрифт:
– Руки в гору и брось свой наган подальше!
– Не стреляй, милый человек, я до дому решил податься, не служу уж белым... Христом богом прошу, детишки у меня дома в станице Горелове на Дону.
– Так, что же ты все с наганом ходишь, да еще стрелял в меня?
– удивленно спросил Григорий, собирая свои наганы за костром.
– Вот треклятый подъесаул Назарьев, не дает нам разойтись по домам... Он с одной станицы со мной, говорит, что пристрелит
– Ну а остальные казаки, тоже уйдут по домам?
– Тоже просятся их отпустить, ой как все соскучились по родным, да и негожее дело это воевать со своими. Вот только еще один там офицер Деникинский, да и он вот уже хотел пулю себе в лоб пустить, тоже война ой, как невмоготу ему...
– Кто же стариков и ребенка убил, там на дороге?
– вдруг, вспомнил Семенов, что было важно для него и без чего он не смог бы простить и этого казака.
– Это подъесаул Назарьев, душегубец, ни как не может от крови и смертушки людской отстраниться...
– Ну ладно, пойдем в твой лагерь... Ты впереди, а я сзади, помогу вам разобраться с подъесаулом, раз не дает тебе и другим казакам уйти на Дон и вернуться к мирной жизни. Сейчас ты туда вернешься, да скажешь казакам, что отвоевались... Ну, а дальше как станется, я не промахнусь, ты уж знаешь..., - подтолкнул в спину он рослого и мощного в плечах казака, да обтерев финку спрятал ее снова за голенище в чехол. "Однако, сгодился мне нож, что подарил мне предок - красный командир Семенов. Баш на баш, сначала я его от смерти, а после...", - усмехнулся Григорий, идя стороной вслед за казаком.
Еще издали капитан заприметил костер и двух ночных смотровых, что охраняли временный лагерь белогвардейцев. Прощенный им казак, опустив голову пришел к своим казакам.
– Ну, что, Тимофей Петрович, поймал красного?
– Братишки, ребятишки, душегубец Назарьев то спит?
– Вот выпил самогону, да вроде успокоился... Прилетят к нему еще души убиенных, вот тогда не сдобровать ему, - сплюнул один из смотровых казаков.
– Настал, час станичники всем по домам нам разъехаться, хватит отвоевались, - снял с себя кубанскую папаху казак и утер лоб.
– Надо б скрутить этого Назарьева...
Но видно чутко спал подъесаул и вовремя проснулся. Подойдя сзади к казаку, он выхватил шашку и уже замахнулся во весь размах, как грянул выстрел из ночного леса и схватился за руку Назарьев и присел на корточки подвывая от боли.
– Перевяжите, меня братки, - взмолился подъесаул.
– Волк коню не товарищ и не браток, опостыл ты нам Прохор, видать время тебе вышло покаяться перед миром...
– За, что же ты, прихвостень
– Гаденыши, красным в ноги решили покланяться, так они вас первых к стенке поставят.
Тут из леса вышел Григорий Семенов в шинели и овчиной шапке, что взял у офицера, и прикрепил к ней красноармейскую кокарду. В его руках было два нагана. Кто-то схватился было за револьвер, да Тимофей остановил.
– Не стреляй, он меня отпустил и не убил... Уезжать нам надо по домам, хватит кровью заливать землю русскую, хлеб будем сажать опять.
– Была бы голова на плечах, а хлеб будет, - поддержал его казак.
– С 18-го года как порох нюхаю, а не запах караваев. Пора и в дом вернуться, время сейчас дрова на зиму заготовлять, хлопцы дорогие.
– А что с душегубом делать будем?
– навел на раненого подъесаула свой наган казак.
– Подождите, - вышел из-за спины Деникинский еще молодой поручик.
– Я, господа, из "Царской сотни", окончил Оренбургское казачье юнкерское училище, и жалею, что присягал в прошлом году после окончания, и в полку получил офицерское звание и погоны.
Молодой поручик сорвал с себя погоны и подойдя к костру бросил их в уже меркнувший огонь.
– Позвольте мне , господа казаки, убить Назарьева. Не может такой душегубец и детоубийца оставаться более на этом свете!
– сказал он и достал из кобуры на ремне револьвер. Грохнул выстрел, и казаки отвернулись в сторону, а кто перекрестился, так как будто такой конец заслужил каждый из них. Тишина этой ночи опустилась к стоящим и раскаявшимися военным. Понурив головы они не знали, что делать...
– Прощайте господа, я нынче к тетке в Воронеж, - нарушил тишину бывший поручик, он отстегнул ремень с кобурой и бросил на землю.
– Там дело найдется для меня, у нее скобяная лавка, а вы?
– А мы на Дон, да вот как там сейчас, а то можа опять нарвемся на Деникинскую армию, опять поставят под ружье... или к стенке.
– Не нарветесь, - твердо сказал Григорий Семенов, потому что помнил страницы истории России.
– 28 октября 1919 года 1-ый конный корпус Буденного переправился через Дон и нанес сильный удар коннице Шкуро и Мамонтова.
– А через два дня после кровопролитных боев красные возьмут станцию Касторную, - словно на экзамене докладывал студент Исторического факультета Воронежского Университета Григорий Семенов.
– Будет порублено огромное количество офицеров и белых солдат, захвачено более 3 тысяч пленных, 3 бронепоезда, танки и большое количество орудий и пулеметов.
Казаки с уважением и робко смотрели на рыжего красноармейца Григория, которого запомнили еще несколько дней назад, когда он в драке побил урядника Забродова и Костылева.