Десант. Повесть о школьном друге

Шмерлинг Семен Борисович

–  Все.

–  Отдыхайте. Разбужу.

В сырой и душной землянке, на еловом лапнике, он закутался в шинель и маскхалат, угрелся, но сон не шел. Набегали тревожные мысли. Две прошлые вылазки в тыл врага прошли благополучно. В первой шестеро бойцов-лыжников темной ночью пробрались к заснеженному тракту. Устроив засаду, подкараулили и сразили из автоматов немецкого мотоциклиста. Леопольд не сделал ни единого выстрела: оставался на опушке, вел наблюдение.

Вторая вылазка оказалась сложнее. Находясь в засаде у дороги, разведчики заприметили фашистского офицера, как

потом выяснилось, майора, который по надобности отошел в кусты. Двое бойцов подкрались к нему, а третий - это был Некрасов - негромко окликнул его по-немецки:

–  Кто там?

Тот отозвался.

–  Ваши документы, - потребовал Леопольд. Немец заворчал и полез в карман. В этот момент разведчики кинулись на него, заткнули кляпом рот, связали и поволокли в чащу. Конвоируя пленного, разведчики хвалили Леопольда за находчивость, и особенно за знание немецкого языка. «Здорово шпрехал, прямо, как берлинец».

Тот усмехнулся. Какой там берлинец! Не так уж силен он в немецком. Агнесса Теодоровна, преподавательница немецкого, упрекала его за перевранные или забытые артикли, изуродованные времена глаголов, но все же он многое извлек из ее уроков. Как-то она его даже похвалила: отлично прочитал стихотворение Гете «Лесной всадник», сказала: «Вундербар, комрад Некрасоф, у вас отличная память и неплохой словарный запас».

Командир батальона вызвал его и приказал:

–  Некрасов, пойдете старшим разведгруппы.

Леопольд хотел сказать, что ему только восемнадцать и в армии он без году неделя, но комбат объяснил:

–  Лыжная подготовка отменная. Автоматом овладели. И еще - немецкий.

–  Ясно.

До полуночи он проворочался с боку на бок: боялся в душе и зажимал въедливый страх.

–  Подъем!
– прохрипел старшина.

В третьей вылазке немецкий не понадобился.

…Красноармеец Некрасов торил лыжню.

За ним след в след двигались пятеро разведчиков, молодые московские парни. В белых маскхалатах, завихренные поземкой, они были едва различимы в двух десятках шагов. Все были вооружены редкими в ту пору автоматами ППШ.

–  Не отставать.

Шли по дну глубокого оврага, по едва замерзшему болоту. Прислушивались к каждому шороху.

Забрезжил робкий рассвет. Серое низкое небо сеяло редкие мягкие хлопья. Растянувшись цепочкой, разведчики подходили к поляне, за которой поднимались телеграфные столбы.

–  Ох, и ничегошеньки я тогда не понимал, - скажет Некрасов товарищу спустя полтора года.
– Уши лопушками… Два раза сошло, ну и думал, что бога за бороду схватил. Как магнитом к шоссе тянуло, а не догадался все вокруг оглядеть да обшарить. В общем, вляпался Ляпка…

Некоторые меры предосторожности он все-таки принял. Послал двух разведчиков к дороге, приказал ее осмотреть. Те вскоре вернулись и доложили, что шоссе свободно, хотя на нем следы машин и танков.

–  Хорошо, - сказал командир.
– В засаду! Влево трое, вправо - двое, я - в центре. Зрительно связи не терять.
– Позже он понял, что совершил ошибку: нельзя было оставаться одному.

Хоронясь за кустами, правая группа быстро подтянулась к дороге и залегла. Левая, шагая

подлеском, вдруг замедлила движение и замерла. Что случилось? Леопольд заметил: в темном еловом островке зашевелились ветви. И тотчас ударил немецкий автомат. Ему ответили наши.

Эх, беда, напоролись на фашистскую засаду. Он крикнул бойцам, отошедшим вправо, чтобы поддержали товарищей, а сам высматривал противника.

И вдруг за спиной раздался шорох. Некрасов не успел развернуться на лыжах, как на него сзади навалились, клещами зажало грудную клетку. Мгновения он был беспомощен, в глазах потемнело, пресеклось дыхание. Едва устоял. В голове мелькнуло отчаянное: «Все, конец».

Но он остался жив и, осознав это, жадно глотнул воздух. Тренированное тело крутнулось винтом, и, мигом сбросив с ног мешавшие лыжи, откинув палки, он выскользнул из железных объятий и сам что было силы обхватил немца.

Леопольд боролся как мог, но одолеть матерого фашиста юноша был не в силах. Тот придавил его своей тушей, и оба свалились на мерзлые кочки. Некрасов успел подумать: «Не убил, в плен берет, язык ему, гаду, нужен». И мысль эта вызвала ярость: не дамся, ни за что не дамся. Плен, понимал он, страшнее смерти.

Трудно сказать, сколько длился этот поединок. Минуту, две или три? Путаясь в маскхалате, Некрасов пытался подняться на колени. Но тщетно. Немец все плотнее прижимал его к земле. Разъяренный сопротивлением, тот потерял свой солдатский расчет и потянулся к горлу красноармейца.

«Придушит - и конец».

Некрасов крутил головой, напрягал шею, но грязные руки неумолимо сжимались, и тогда в порыве отчаяния Леопольд рванулся и укусил палец.

Раздался истошный крик. Фашист отпустил его, вскочил на ноги и со стоном бросился прочь.

Через несколько секунд к Леопольду возвратилось зрение, он сел и огляделся. В метре лежал ППШ. Схватив его дрожащими руками, старательно прицелился и послал длинную очередь вдогон белой убегающей спине.

Промазал!

К нему спешили разведчики. Занятые коротким боем, в котором уничтожили двух фашистов, они застали только финал этой сцены, увидели своего командира, который стоял на коленях, сгребал чистый снег и глотал его горсть за горстью.

–  Это же не эскимо, - пошутил земляк с Пятницкой.
– Простудишься, кто командовать станет?

Разведчики собрались все. Только один был легко ранен. «Языка», ясное дело, взять не удалось. Но все-таки они сумели добыть документы и оружие.

Историю про лыжную разведку Некрасов надолго запомнил и не раз рассказывал. Представлял все в самом смешном виде. Он это умел. «Вляпался Ляпка». Но глаза были застывшие. И друзья чувствовали, понимали, что пережил Некрасов в первой схватке с врагом.

4

На маленькой схеме в записной книжке Некрасова появились острые карандашные стрелки, нацеленные на запад: линия фронта отодвинулась от Москвы. 5 декабря началось могучее контрнаступление советских войск, а 20 декабря 16-я и 20-я армии после ожесточенных двухдневных боев освободили Волоколамск.