Десантник № 1 генерал армии Маргелов
Шрифт:
Он был десантным, солдатским генералом, легендой при жизни. Жизнь за Родину, а честь десантника — никому! — таков был девиз этого человека.
Говорить и писать о Василии Филипповиче Маргелове не просто, так как сфера деятельности его как командующего, ученого и просто человека была необыкновенно объемной и глубокой. Попытаюсь рассказать то, что видел, в чем участвовал, знаю и пережил, работая долгое время под его знаменами.
Мое знакомство с ним состоялось несколько необычно, если не сказать
В ноябре 1951 года, окончив Академию им. Фрунзе, я собрался работать (как мне сообщили кадровики) в штабе Воронежского военного округа (в те времена такой был). Но, вопреки моим ожиданиям, приказом Министра ВС СССР маршала Василевского А.М., меня определили в войска Дальнего Востока, в штаб 37-го гвардейского воздушно-десантного корпуса, которым командовал в то время генерал-майор Маргелов В.Ф.
На Дальний Восток ехал с нежеланием и глубокой обидой в душе. Товарищи, которых отбирали в ВДВ, еще осенью прошли медкомиссию на годность к прыжкам, а я, «брошенный как кур во щи» в десантники, был лишен даже этой формальности.
В начале января прибыл в г. Куйбышевка-Восточная (ныне — г. Белогороск) Амурской области, где размещался тогда 37-й гв. вдк, передислоцированный только что из Приморья.
Выйдя из вагона, я окунулся в свинцово-туманную изморозь, перемешанную с едким дымом и паром от множества паровозов. Жестокий мороз под 40 градусов буквально сковывал все вокруг. Узнав у встречных офицеров, где располагается штаб корпуса, через четверть часа я уже был на месте. Представился начальникам. Затем прошел в оперативный отдел, где предстояло работать. Офицеры отдела приняли меня доброжелательно, с интересом, не в пример начальникам. Спросили, где остановился, есть ли деньги? Ознакомили с делами штаба, с юмором рассказывали о нелегкой десантной жизни. Дали весьма нелестную характеристику непосредственным начальникам и, вместе с тем, с юмором и теплотой отзывались о своем комкоре.
Непринужденная обстановка, шутки как-то сразу сблизили меня с коллективом товарищей, офицеров заслуженных, опытных десантников, значительно старше меня по возрасту и опыту штабной работы. Все это несколько успокоило меня и развеяло тревожные и мрачные мысли.
Однако надо было еще представляться командиру корпуса. Когда он появится в управлении и будет ли вообще — никто не знал. Надо было ждать.
Генерал Маргелов В.Ф. появился в штабе где-то часов в 20, а то и позже. Адъютант передал, что комкор готов принять меня.
Захожу. Кабинет полуосвещен, горит настольная лампа и одна лампочка под потолком. В довольно просторном кабинете два канцелярских стола, поставленных Т-образно, десятка полтора простых стульев по стенкам. В углу металлический сейф с двумя шлакоблочными кирпичами наверху, по-видимому, строительными образцами. Портрет Сталина в рамке. Скромное убранство кабинета говорило о том, что хозяин его не очень-то долго засиживается здесь и был равнодушен к излишним украшательствам.
Посреди кабинета стоял генерал в гимнастерке со звездой Героя, синих шароварах с лампасами и в унтах.
Ладная атлетическая фигура, подпоясанная генеральским
Приятное, если не сказать красивое лицо славянского типа несколько портил шрам на левой щеке.
Твердо сжатые губы и характерные складки подчеркивали решительный характер и волю.
Признаюсь, он мне понравился.
Я четко доложил, что прибыл для прохождения службы в штаб корпуса.
— Ты, академик, по честному скажи мне — с желанием прибыл к нам или нет? — хриплым голосом спросил комкор.
— По правде, товарищ генерал, без всякого желания!
— Григорий Павлович, — обратился он к подполковнику в авиационной форме, сидевшему у приставного стола (позднее я узнал, что это был начальник ПДС корпуса Паньков Григорий Павлович), — ты посмотри на него! Еще и гвоздя не забил, а то же — не хочу у вас работать! Присылают к нам всяких мудаков будто у нас не десантный корпус, а румынский бардак!
Он нервно ходил по кабинету, торопливо затягивался папиросой и продолжал громко ругаться, не выбирая выражений.
Обозленный таким поворотом разговора, к тому же с утра голодный, я резко прервал его, сказав:
— Товарищ генерал! Чего Вы ругаетесь? Вы спросили меня, я вам честно ответил. Но я Вам докладываю, что раз прибыл в корпус, значит и работать буду добросовестно.
— Спасибо! Уважил…, — насмешливо проговорил комкор и тут же задал мне в лоб другой, не менее провокационный вопрос.
— Скажи по честному, водку пьешь?
— Пью, товарищ генерал!
— Ну, вот, такую мать! Всех пьяниц к нам в корпус присылают. У нас своих выпивох, как цыган на ярмарке!
— Товарищ генерал! Выпиваю не часто, лишь по случаю и умеренно, — пытался оправдаться я.
— Пить не надо вообще и даже умеренно.
И, слегка улыбнувшись в сторону Панькова, добавил:
— Ну, разве что в праздники, да и то революционные… А прыгать будешь?
— Раз приехал в воздушно-десантный корпус, значит и прыгать буду, — ответил я.
— Это уже лучше, — выдохнув струю дыма, сказал генерал.
— Теперь слушай, что надо знать десантнику, чтобы освоить прыжок с парашютом. Во-первых, научиться укладывать его. Хорошо уложишь — на 50 процентов жив! Во-вторых, правильно отделиться от самолета. Рот раскроешь — весь завтрак через задницу вылетит. Если отделишься коровой, обязательно что-нибудь да запутается, а если все сделаешь правильно, на 50 процентов жив будешь. И еще, в-третьих, надо научиться правильно приземляться — тогда без костылей ходить будешь!
Комкор ходил по кабинету и, рубя рукой воздух, продолжал:
— Я вот по честному тебе, академик, скажу. Сам по два раза обе ноги ломал. Но, вот теперь освоил и ничего… хожу.
«Хохмит генерал», — подумал я. И, будто угадав мою мысль, Маргелов продолжил:
— Григорий Павлович! Скажи, разве не так?
Паньков молча улыбался, слушая этот генеральский инструктаж.
— Ну, теперь тебе все ясно? — улыбаясь спросил комкор.
— Так точно, товарищ генерал! Закажу брезентовые штаны пошире, чтобы из них все выдуло ветром, если, не дай Бог, при прыжке рот раскрою! — неуклюже сострил я.