Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ
Шрифт:
Попытка прорваться через демянскую дорогу на болота Невий Мох успеха не имела. Отошел в район леса, 3 км северо-западнее Игожева. Люди крайне утомлены. Прошу питания рациям, перевязочного материала. Посадите санитарный самолет У-2 для Мачихина.
Латыпов, Тарасов, Дранищев».
– Прокладывайте лыжню на ту сторону болота Дивий Мох! – приказал комбриг Тарасов разведке Малеева. А исполняющему обязанности комиссара бригады Ф.П. Дранищеву рекомендовал заняться питанием личного состава. К тому времени в районе озера Гладкое была подготовлена посадочная площадка для приема самолетов.
Часть
Комиссары
Свой добрый век мы
прожили как люди
И для людей.
Георгий Суворов
Комбриг Тарасов и бригадный инженер Григорий Жгун, исполняющий обязанности начальника штаба, сидели на ворохе елового сушняка, накрытого плащ-палаткой. Перед ними – топокарта.
Командиры и комиссары стояли вокруг: Иван Тимошенко, рука на подвязке, Андрей Калиничев, Михаил Куклин, голова в бинтах, Георгий Лукин, Андрей Хуторной…
Докладывал Федор Тоценко. Рядом с ним, опираясь на толстую осину, комиссар 204-й ВДБ Дмитрий Никитин. Снял шапку, и ветерок шевелил его седоватые волосы. Плечо в плечо держались подполковник Латыпов и начальник особого отдела Борис Гриншпун. До них долетал хрипловатый говорок Тоценко:
– Основные силы нашей группы дислоцируются в районе Варыгиных хуторов и один-два километра южнее их. Личный состав уточняется, но не менее тысячи человек…
– Булдыгина нашли? – спросил Жгун.
– Похоронили в балке возле отметки 80,1. – Тоценко вопросительно посмотрел на Тарасова. Тот водил карандашом по карте. Лицо нахмурено. Луч солнца, проникший сквозь крону сосны, светлым пятном лежал на его мятой шапке.
Никитин подступил ближе к Тоценко, заглянул в его карту.
– В сторону Полы лыжни разведали?
– Малеев еще там, товарищ полковой комиссар. Прислал донесение: редкие заслоны обнаружил. Южнее Аннино, юго-западнее Залесья дорог нет и врага нет. Болота и низинные луга. Сломить противника возможно наличными силами. Между Аннино и Залесье широкое поле, а дальше на запад – мелкий березник, край болота…
Жгун, делая пометки на карте, уточнил:
– Лыжники пройдут без помех?
– В Михалево батарея тяжелых минометов.
– На выходе из леса, ближе к зимнику на Залесье, вышка с пулеметом, – заметил Никитин.
– Подорвать можно? – Тарасов устало глядел на карту.
– Не можно, а нужно, товарищ комбриг! – вмешался Гриншпун.
– Еще один стратег! – Тарасов вскинул голову, и луч солнца захватил его рыжеватую бороду. – Ты лучше поискал бы мерзавца, который завел в ловушку под Черной!..
– Ищем! И найдем! – сердито парировал укол Гриншпун.
– Проход удобен, товарищ комбриг, – дополнял Тоценко свой доклад. – Со стороны Аннино нужно отвлекающий удар…
Федор Иванович Тоценко замещал теперь начальника оперативного отделения штаба бригады и по-прежнему ведал всей разведывательной работой группы десантников.
– Дмитрий Пантелеевич, поглядите. – Тарасов повел карандашом по топокарте. – Если такими маршрутами между населенными пунктами Аннино – Залесье?..
Комиссар 204-й ВДБ внимательно осмотрел линии, стрелки, пометки и медленно сказал:
– Форсировать Ладомирку… Одолеть два
– Нияк нет, товарищ полковой комиссар. Заслоны на пересечениях. Патрули на зимниках…
Никитин ниже наклонился над картой, усеянной значками, цифрами. Сплошное зеленое поле, пронизанное синими жилками речушек, покрыто голубыми каплями озер и стариц. По ним, через них лыжникам бежать, тратя последние силы… Но иного выхода нет!
– Согласен, товарищ Тарасов. К своим пробиваться южнее отметки Дивен Мох. – Никитин вздохнул тяжело, с надрывом.
Тарасов и Жгун с Тоценно проложили маршруты заранее, но ждали уточнений со стороны начальствующего состава частей и подразделений. Из командиров батальонов не осталось в живых никого на Ладомирке, убиты командиры отдельных рот Серебряков, Павлов, Охота…
– Есть предложения на выход? – Тарасов и за ним Жгун поднялись. – Не слышу! Тогда слушайте боевой приказ. Четвертый батальон идет правым флангом, прикрывает группу со стороны Михалева и Аннино. Третий батальон – левый фланг. За вами, Лукин, уничтожение вышки с пулеметом. По центру идет Тимошенко, штаб, политотдел, все остальные службы и подразделения 204-й ВДБ. Начальнику штаба обозначить стыки, уточнить сигналы и азимуты сбора. Вопросы есть?.. Нет вопросов. Начало движения 23–00.
– Как там Мачихин? – Комбриг оборотился к Гриншпуну. Тот все еще сердито ворошил свои черные волосы и что-то шептал Латыпову, очевидно, жаловался на грубость Тарасова.
– Терпит комиссар, – коротко отозвался он.
– Надия на продукты е? – спросил Тоценко, складывая карту.
– Надежда на бога! – отрывисто кинул Тарасов и заговорил с Никитиным о состоянии подразделений 204-й ВДБ. Холодок отчужденности между руководством 1-й МВДБ и 204-й ВДБ не растопили боевые схватки в Игожево и на демянской дороге. Тарасов задавил в себе обиду и упрек, надеясь на быстрое расставание по выходе из тыла. Но по его действиям и настроению легко было догадаться: комбриг очень желает поскорее избавиться от непрошеного «довеска» в виде малоспособных подразделений воздушно-десантной бригады. Они остались без связи со своим штабом, без тылов и снабжения, как иждивенцы 1-й МВДБ. Комиссар Никитин болезненно переживал случившееся и старался не обострять отношений с командованием десантной группы.
А судьба лыжного десанта под Демянском клонилась к драматической концовке. В сверхпредельных испытаниях быстро и до конца раскрывался там человек, мера душевной его прочности.
Комиссар Александр Ильич Мачихин представал в глазах парашютистов в разных ракурсах, как определили бы кинематографисты.
«Александр Ильич был выше среднего роста, лицо – кровь с молоком. Волосы черные, под «ежик». Курил трубку. Голос молодой, звонкий. Всегда подтянут. Хорошо ходил на лыжах. – Так описывает Мачихина москвич Степан Иванович Козлов. – В рейде обычно комиссар пробегал вдоль колонны, разговаривал с бойцами. «Давай, давай, славяне, не отставать, скоро привал». Говорил он со всеми уважительно и требовательно. Любил самостоятельность. В критических ситуациях действовал решительно, не остерегаясь последствий, без оглядки на начальство. Я поражался его самообладанию и уверенности в своих силах, убежденности в правоте своих поступков».