Десантура-1942. В ледяном аду
Шрифт:
– А эти тут при чем? – презрительно кивнул в сторону Гринёва и Никитина Тарасов. – Они что, были там?
– Ефимыч, спокойнее… – шепнул ему Мачихин.
А дневальный подбросил еще одну охапочку дров в печку-чугунку. Она защелкала, затрещала, и чайник снова забурлил кипятком.
– Еще раз говорю! – встал Латыпов. – Полеты будем разбирать дома. Давайте решать. Что? Делать? Дальше?
Полковник раздельно, почти по слогам, произнес последние слова:
– Шишкин, доложите обстановку.
– Южный берег реки Явонь немцами сильно укреплен. Дзоты. Закопаны
– Это когда Малеев там генерала обнаружил? – удивился Латыпов.
– Позавчера еще, товарищ полковник! – ответил майор Шишкин. – Лежали в засаде, наблюдали, как старик в штанах с лампасами зарядку делал. Взяли ефрейтора из дозора, но тот помер случайно, прежде чем о генерале рассказал.
– Случайно? – засмеялись командиры.
– Перестарались, – буркнул начштаба. – Виновные наказаны.
– Как? – спросил Латыпов.
– Трое суток гауптической вахты с отсрочкой приговора до окончания операции, – продолжил Шишкин. – В Демянске же, как минимум, два батальона пехоты, плюс полк СС дивизии «Мертвая голова», плюс шесть батарей ПВО у аэродрома… Считаю целесообразным выступать на Игожево.
«Если идем под Игожево – это шанс Гринёву отвертеться от ответственности…» – подумал Мачихин и посмотрел на своего комбрига.
– Демянск нам сейчас не взять, – внезапно сказал Тарасов. – Моральный дух в бригаде – ниже бруствера. Голодные, истощенные, ни одного полноценного победного боя. И вот еще… Что штаб фронта скажет по поводу изменения плана?
– Самодеятельности не будет, – отрезал Латыпов.
– Это хорошо, – буркнул Тарасов и, не удержавшись, покосился на Гринёва. Тот сделал вид, что не заметил намека. Только потер плечо и поморщился.
– Если штаб фронта добро не даст, атакуем Демянск всеми силами с юго-запада, – Латыпов тоже сделал вид, что ничего не заметил.
Добро было получено.
Через час.
Еще через час десантники вышли из лагеря в сторону деревни Игожево. Первым шел батальон под командованием капитана Жука. Батальон должен был оседлать дорогу Демянск – Старая Русса и создать коридор для прохода всей бригады на юг. Усилили его пулеметной ротой и ротой разведки.
А с полевого аэродрома эвакуировали еще пятнадцать человек.
Коридор пробить удалось. Небольшой – шириной всего восемьсот метров.
И ждали подхода бригады, отбивая одну атаку за другой. На дороге уже горел немецкий танк и три бронетранспортера. Поле было усеяно фрицами. Приданные первому батальону разведчики даже умудрились взять в плен немца, оказавшегося шарфюрером из дивизии СС «Мертвая голова». Ну или «Тотенкопф», если хотите.
Немец был здорово напуган, когда его допрашивали –
Поэтому комбат Иван Жук грязно ругался на связь и требовал от радиста вызывать и вызывать штаб бригады. Но Тарасов не отвечал.
На мат Наташа не реагировала. Уже привыкла. И когда немца расстреляли, тоже была спокойна. Просто не обратила внимания на сухой, негромкий выстрел пистолета. А может, и просто не услышала, привыкла к стрельбе.
– Небо светлеет… – опять ругнулся Жук. – День ясный будет, скоро фрицы авиацию кинут.
– Кердык нам тогда, капитан, – спокойно посмотрел на восток комиссар батальона Куклин. – Но без приказа отходить не имеем права.
– Да знаю я, комиссар. Иди лучше бойцам объясни – почему они тут гибнут ни за что!
Куклин, уже пошедший было к позициям, остановился и посмотрел на Жука:
– За Родину, капитан, за Родину.
Капитан отвернулся и зло сплюнул. За Родину не погибать надо. За Родину побеждать надо.
Вдруг с западного рубежа прорыва закричали:
– Комбат! Где комбат? Связной из штаба бригады!
Капитан бросился навстречу бойцу.
Он протянул Жуку лист, вырванный из блокнота, на котором неровными карандашными каракулями было начеркано:
«Батальону отходить на старую базу. Обеспечить эвакуацию раненых с аэродрома. Продолжать громить гарнизоны противника. Мачихин». Подписи Тарасова почему-то не было.
– Что там происходит, комбат, как думаешь? – спросил Жука Куклин, когда батальон стал отходить в лес. Сумерки уже таяли под первыми лучами мартовского солнца.
– А черт его знает. Начальство друг с другом дерется, а мы с врагом. Вот и весь сказ, комиссар.
Куклин попытался что-то сказать, но не успел. Пулеметная очередь разорвала воздух над головами десантников. Жук оглянулся. К месту боя подошла колонна грузовиков, из которых выпрыгивали эсэсовцы в белых куртках. Затем надевали лыжи и бросались в погоню за уходившим батальоном.
«А грамотно в цепь разворачиваются, быстро! – машинально ответил он. – Хорошо, что мы успели с поля уйти…»
– Бегом, бегом, бегом! – закричал комбат, подгоняя усталых десантников. – Олешко, оставь два пулемета, пусть задержат фрицев!
– Есть, товарищ капитан! – Младший лейтенант лихо развернулся на лыжах и, отбежав чуть в сторону, прислонился к сосне. Затем достал карту, сверяясь с местностью, чтобы выбрать пулеметные позиции.
Воздух наполнился грохотом и визгом смертоносного металла. Вы слышали, как страшно стучат осколки по деревьям? Как шипят пули в снегу? А звук попадания пули в плоть человека не описать… Он какой-то глухой, тупой и хлюпающий одновременно. Страшный…