Десанты
Шрифт:
Шведова потерлась о плечо мокрой щекой и ухватила мертвого за ворот. Поехали, Лешка...
Бороздили хвою сапоги мертвого. Как от дрезины след. Марина протащила еще, оставила тело. Пошатываясь, побрела затирать следы. Вот же, мать их, и веткой неудобно, а подошвами еще хуже. Громко хрустнуло за кустами. Марина упала на колени, лапнула автомат...
– Ты спокойнее, - приглушенно сказали из сумрака.
– Свои.
Старшина сидела, выставив автомат, опертый диском о колени - ствол от вдохов-выдохов гулял в пол-леса. Коваленко посмотрел, подал руку, помогая встать:
– Давай ствол,
– Это Лешкин, - зачем-то объяснила Марина, отдавая автомат.
– Мой пустой был.
– Мой тоже. Бросил. Эх, коллекционная трещалка была, - старший лейтенант вздохнул.
– Там-то что?
– старшина мотнула дергающимся подбородком в сторону аэродрома.
– Мы ушли. Финнов сколько-то прихватили. Догонять майора нужно.
Стояли над мертвым радистом.
– Наповал, значит, - пробормотал Коваленко.
– И агрегат не защитил.
– Две в спину. Через сердце одна прошла.
Старлей из заграничного Калининграда кивнул. Видно, понимал, что раз через сердце, значит, повезло.
Комары садились на лицо Лехи Трофимова - не поняли еще что мертвый. Щеки впалые, бинт грязноватый - и, правда, как живой. Марина думала, о том, что на катере нужно было парню повязку поменять. Забыла. Еще забыла, что некоторые после смерти красивее становятся. И это правильно. Уходят люди. Вот некоторые считают, что это так, вроде самого конечного конца у человека: 'вздохнул и умер'. Старшина санмедслужбы Шведова иначе думала. Уходят люди и им там хорошо. Не рай, конечно. То, про рай сусальный, - кудрявая-облачная сказочка, она попами выдумана. Для верующих и прочего слабого характером народа. Жизнь там. Как здесь, только лучше. Без войны и госпиталей. Иные трудности имеются, да нам их отсюда представить сложно. Ну и не надо. Попадем, встретят, всё расскажут. Там наших полно. Вот и еще одним хорошим человеком там больше стало.
– Я возьму, - Коваленко нагнулся, примерился.
– Рацию осилишь?
– Донесу.
Старший лейтенант поднял тело, уверенно устроил на широком плече:
– Двинулись. Только вернемся малость. За вами как за танком просека. Свернем у ручья, попутаем фиников.
Марина кивнула. Никакого ручья она не помнила...
Ручей был. Забыла просто. Всё забыла, работала. Неужели, когда-то иная работа будет?
Шли по ручью. Хлюпали по холодной воде, волосы тоже были мокрые, ко лбу липли - дождик идет. Наверное, давно уже моросит...
Тулоксинский плацдарм
В ночь на 24 июня пода резко ухудшилась. Переброска 3-й бригады на плацдарм столкнулась с серьезными трудностями. Старые, со слабыми машинами, транспорты с трудом шли по штормящей Ладоге. Авиация действовать не могла. Пользуясь этим, противник подтягивал к плацдарму резервы и артиллерию.
Глава 14
24 июня
Олонецкое направление
Две роты 301-го полка 100-й дивизии, форсировав реку Самбатукса и пройдя болотами, вышли в тыл оборонительного узла. Атака поддержана мощным артиллерийским огнем, произведено несколько
Тулоксинский плацдарм. Около полудня финны начали решительную атаку. Давление было сильным, наши канонерки и бронекатера подошли к берегу и прямой наводкой отражали атаки противника. Положение оставалось сложным. Финны продолжали ожесточенно атаковать, у десантников заканчивались боеприпасы. Накануне вечером со штурмовиков начали сбрасывать патроны и мины, но большая часть боеприпасов при приземлении пришла в негодность. С утра туман и низкая облачность не позволяли работать авиации. Штормило.
С канонерок на берег передали патроны и небольшое количество 45-мм снарядов. Около 14 часов начали подходить транспорты с первым эшелоном 3-й бригады. Началась высадка. Как назло туман рассеялся, и противник открыл массированный артиллерийско-минометный огонь. "Малые охотники" ставили дымовые завесы, корабли прикрыли высадку огнем. В 15:40 финские истребители пытались штурмовать катера высадки. Огнем с тендеров был сбит самолет противника .
Было высажено 2443 человека...
Лес. (Около 10 километров к северо-востоку от деревни Нурмолица)
5:20
Малая пехотная лопата МПЛ-50 - первейшей необходимости военный предмет длиной именно 50 сантиметров. Главное ее назначение: выдолбить укрытие, в коем хозяин инструмента сохранит свою нужную Родине и командованию жизнь. МПЛ можно копать, можно не копать, можно рубить корни и на ней, как на сковородке, жарить яичницу. Вне окопа лопатой можно прикрывать башку и иные важные части тела. Можно колоть дрова или черепа супостатов в рукопашной. Ну, если супостат окажется ловчее, тогда уж лопатки товарищей прикроют павшего бойца землей. В одиночку или сообща, это уж как получится.
Песок. С камешками, немножко сырой, но, в общем, могло быть хуже. Женька, посапывая, работал своей МПЛ. Дерн снял Валера - в маскировке старлей понимал, даром, что морской пехотинец. Дальше работали по очереди. В смысле, мужчины работали, а Мариша охраняла "отару", как обозвал Торчок контингент военнопленных. Товарищ майор не отвлекался - работал, "колол" фиников.
– Хорош, а то грунт просядет, - пробубнил Торчок, вытирая пот.
Женька выбрался из могилы. Действительно, что-то размахнулись. Ведь перезахоронят потом Леху? Не будет младший сержант Трофимов лежать один в чаще, где и всех примет-то - близость крошечного озерца? Хотя по-разному может обернуться. Война жутко большая.
– Ну...
– Коваленко посмотрел - Лешка вытянулся с накинутым на лицо капюшоном, такой худющий даже в свободном маскхалате, - давай, Захарович, опускаем.
Марина молча шагнула ближе, сунула старлею автомат. Оперативная группа и финны смотрели, как старшина ножом нарезает лапник. Скинула ворох на желтый песок, спрыгнула. Женька подавал колючие лапы...
– Отож уютнее, - вздохнул Торчок.
Лег Лешка Трофимов в свой последний окоп. Пятнисто-зеленый на зеленом. Рацию разбитую в ногах поставили. Не сильно-то они сдружиться успели, но отработали честно, до конца друг друга прикрывая.