Desiderata. Созвездие судеб

Chiba Mamoru

– Что ж, – Теодор еще хмурился, но было видно, что эти слова его тронули. – Тогда давай поторопимся. Не хочу ехать по темноте.

– Вы твердо намерены отбыть?.. – Достий не верил своим ушам. Весь его мир, знакомый ему и родной, рушился на глазах, как карточный домик. Все неприятности, что с ними случались прежде, теперь казались пустяками. Все они смогли бы преодолеть, все бы сумели… Однако как быть, когда ссора раскалывает людей, разметает их в стороны? Будто бушующее море – малые щепки?.. Он припомнил, как Бальзак говорил о том, что, дескать, они все очень разные люди, и вместе их держит общая беда и общее же счастье, запретная

любовь, которую они таят. Тогда Достий списывал эти слова на то, что Советник в людях разбирается скверно, и все для себя старается объяснить и проанализировать. А выходит, он был прав? Их вместе не держит ничего, кроме общей склонности к своему полу, и, едва лишь случилась у них размолвка, они расстанутся?.. Нет и не было никакой их дружбы?.. Все держалось на добросовестности отца Теодора, пылких порывах Императора, покорности Бальзака, да наивности самого Достия?.. Думая обо всем об этом, он промолвил помертвевшими губами:

– Как же так?..

Духовник мигом понял, о чем идет речь – приблизился, положил Достию руки на плечи.

– Лучше так, – твердо произнес он, – чем ежедневно видеть их, улыбаться, и помнить каждое слово из сказанного. Так – лучше. Честнее.

Достий согласно кивнул. Он чувствовал в этих словах истину.

Он уже оканчивал сборы – дело недолгое, пожитков у Достия было всего ничего – как снова его побеспокоил шум. На этот раз кто-то кричал, и весьма экспрессивно – одним пролетом вверх. Юноша выглянул в коридор, и до него донеслось очень знакомое:

– Я не понял, кто правит государством, вы или я?!

Кто-то, видимо, Наполеону отвечал, потому что наступил период тишины, а после зычный командирский голос Его Величества снова ударил по ушам.

– Что? Что?! Мой – мой! – духовник вам отчитываться должен?! – еще период короткого молчания. – Он кристально честный человек, один из всей из вашей братии!

Шум уверенно приближался: очевидно, спорщики спускались по лестнице. Уже стало слышно неразборчивое бормотание – это разъяренному Наполеону отвечал его собеседник. И вдруг в этот шум, в котором, в общем-то не было ничего необычного (хотя смысл слов привел Достия в небольшое замешательство и вселил небольшую надежду на примирение), влились еще звуки – молодой человек не был уверен, но, кажется, кого-то только что с лестницы спустили.

– Кто?! Теодор??? – теперь Император уже просто рычал. – Ты хорошо подумал, прежде чем открыть рот?! Ты! Явился сюда! Обливать помоями достойнейшего человека!

– Ваше Величество!.. – судя по всему, к эпицентру событий уже спешил Высочайший Советник. – Врач запретил вам любое волнение! Прекратите немедленно!..

– Я спокоен как удав!!! Сейчас удавлю эту гадину – и стану еще спокойнее!!!

– Дышите глубже. И дайте вздохнуть этому человеку… Очень хорошо. Теперь идемте. Прошу вас. Уважаемый, Его Величество не в себе, его постигла тяжкая утрата… Не беспокойте его… Ваше Величество! Вас постигла тяжкая утрата, прекратите эти ужимки!..

– Я скорблю!.. – возмущенно отозвался Наполеон. Достий поймал себя на том, что поневоле улыбается. Это было так похоже на их монарха…

– Что тут за шум еще?.. – внезапно раздался еще один голос.

– Теодор! Этот прохиндей явился ко мне якобы с докладом, и принялся излагать какие-то гнусные сплетни!

– Это какие же?

– Я что, буду слушать эдакую пакость?.. – оскорбленного достоинства в голосе Императора теперь хватило

бы еще на троих. – Я не намерен позволять, чтобы о людях, кого я полагаю своими друзьями, отзывались в таком ключе! Экое паскудство, тьфу!..

– Ваше Величество, выпейте.

– Что это ты мне суешь?

– Бром. Это успокоительное. Пейте, врач говорил…

– Прекрати впихивать мне эту дрянь. Теодор, а что это ты в плаще? Ты куда-то собираешься?

– Уезжаю я.

– Что?!

– Ты же меня разжаловал.

– Что?!!

Достий так и присел прямо на ступеньку – ему сделалось страшно от мгновенно нависшей вверху тишины. Впрочем, длилась она недолго – Наполеон что-то процедил сквозь зубы, а Теодор ответил ему в том же тоне. Юноша поневоле вздрогнул – уж лучше бы они ругались на чем свет стоит, чем так шипеть… Только бы помирилось в конце… Но этого не случилось – по лестнице торопливо спускался святой отец.

– Не сиди на холодном, – бросил он. – Собрал вещи?

– Собрал, – Достий поднялся и отряхнулся неловко. – Помочь вам упаковать багаж?

– Я с собой немного возьму, – святой отец вздохнул. – Идем, покуда время есть… Его Величество, представь себе, вечером видеть меня желает. А без этого мне все ходы-выходы из дворца перекрыты – экий надоеда, чего он хочет от меня?

Достий промолчал. Его не сильно пугало гневное настроение любимого – резко сказанное слово здесь очевидно было подстегнуто горечью – но сказать хоть что-то в ответ молодой человек опасался.

Как только часы пробили девять, святой отец засобирался на аудиенцию с Императором. Перед уходом велел ждать, дескать, он недолго там пробудет. А к утру они покинут столицу.

Достий кивнул и послушно опустился на софу, возле которой теперь стоял чемодан да пара заплечных мешков. К утру они покинут столицу… Подумать только! Сколько всего было пережито в этих стенах, волнительного, важного, а порой и опасного – и всему этому теперь надлежит стать просто воспоминаниями. Молодой человек хотел бы пройтись, заглянуть на прощанье в свою комнату, в библиотеку, в маленькую трапезную – но решил не делать этого. Вдруг не успеет к приходу отца Теодора? Да и нечего бередить свою печаль, осматривать те комнаты, которые до этого были ему ласковым приютом, а теперь станут пустыми холодными помещениями.

Тем временем святой отец все не являлся, и Достий, устав сидеть, прилег на софу. А там и уснул незаметно.

Разбудил его шум, вернее, даже грохот, перемежающийся каким-то невнятным бормотанием. Растерянный и испуганный спросонья Достий сел. Сперва молодой человек подумал, что дверь пытаются взломать – она аж сотрясалась как будто от ударов, но взломщики (если это были они) действовали чересчур шумно для такого позднего часа (а Достий посмотрел на хронометр в первую очередь и чуть не ахнул – время близилось к четырем часам утра).

Дверь тем временем отворилась и явила юноше весьма неожиданную картину.

В проеме стоял Император, без своего мундира, в сорочке. О его плечи кое-как опирался отец Теодор, растрепанный и как-то нетвердо держащийся на ногах.

– Достий! – монарх вдруг лучезарно улыбнулся. – Если бы ты знал, как ты кстати тут задержался… Святому отцу надо добраться до постели…

– Я нормально хожу! – заявил духовник Его Величества, странно нечетко выговаривая слова, и в подтверждение опасно пошатнулся. Наполеон еле успел ухватить его поперек туловища.