Десница Пращура
Шрифт:
Джунира внимательно посмотрел на пленников, прошёлся взглядом по лицам мудрых, задержался на Вильяре и ответил главе Совета:
— Я уступаю право суда хранительнице Вилья, в чьих угодьях Ракта и Ташта сотворили своё последнее беззаконие.
— Мы услышал тебя, о Джунира, — тяжело вздохнув, сказал глава Совета. — Мудрая Вильяра, желаешь ли ты судить Ракту и Ташту из Рийи за убийство, совершённое в твоих угодьях? Или передашь убийц мудрого на суд Совета Мудрых?
Вильяра подобралась, как перед прыжком. Альдира давал ей понять, что готов избавить её от выбора, от ответственности за выбор. Поганый выбор, на самом деле! Она сама достаточно пробыла под рукой Старшего
— Я пока не приняла решение, о мудрый Альдира. Я желаю ещё расспросить этих двоих. Ракта и Ташта, скажите, что означали узлы на ваших куртках? — колдунья коснулась своей груди примерно там, где заприметила на одежде купцов незнакомый узор.
— Какие именно узлы? — переспросил Ракта. — Наши куртки были щедро изукрашены. Жаль, они остались дома! Может, позволишь мне сходить за ними, о мудрая? Я принесу — ты покажешь, о чём спрашиваешь?
Его ухмылка, в сочетании с вытаращенными, слезящимися глазами, смотрелась жутковато. Убийца, в общем, не надеялся, что его отпустят, но время тянул изо всех сил. Вильяра порылась в поясном кармашке — вытащила связку шнурков, которую отдала ей молодая охотница в трактире:
— Незачем далеко ходить. Вот такой узор.
— О, ты немножечко умеешь связывать концы с концами, — усмехнулся Ракта. — А теперь положи-ка рядом эти шнурки, свою серёжку мудрой и сравни. Или тебя не учили, что означает каждое из её плетений?
Вильяра рыкнула, не находя слов. Наставник Наритьяра, правда, не вдавался в подобные мелочи. А вот старый прошмыга Латира, любопытной знахаркиной дочке — да, показывал и объяснял. Она просто не сообразила соотнести одно с другим.
— Молчишь и яришься? Значит, не знаешь! — восторжествовал убийца. — А я тебе подскажу! Право суда, справедливого и беспристрастного, вот что означает такой узор! Стародавние мудрые взяли право суда себе, а вы, недомудрые, упустили. Ну, раз упустили, так упустили. Кто смог, тот подобрал.
Вокруг невнятно ворчали, переглядывались и обсуждали услышанное безмолвной речью. А Вильяра, припомнив Латиру, разом обрела спокойствие. Она проговорила мягко, почти ласково.
— Я услышала тебя, о Ракта. Однако вы с братом — большие молодцы, что повязали себе шнурки, но не стали вдевать серебро в уши! А то охотники могли подумать, будто вы и весной их защитите. От паводка, от урагана, от лавы… А вы — шасть на ту сторону звёзд, и нету вас. Неловко бы вышло, правда?
Колдунья прищёлкнула пальцами перед лицом Ракты, ослабляя заклятие, а то смотреть уже больно, как он вращает глазами, лишь бы краешком закатить их под веки. Убийца, злобно зашипев, зажмурился: теперь, пока не проморгается, немного помолчит.
Второй беззаконник молчать не стал:
— Так это же ваш долг — хранить кланы от стихий! Вам за это уплачено вперёд: бесконечной жизнью и колдовским могуществом. А вы мир шатаете, вместо того, чтобы его хранить!
— Мы храним мир и судим всех, кто его шатает, — Вильяра хотела сказать, мол, так было, есть и будет, но осеклась, со стыдом и горечью. Да, так должно быть, но бывает-то по-разному… Она встопорщила гриву, сжала кулаки. — Я, хранительница Вилья, всю жизнь и могущество своё отдаю служению. Я храню равновесие стихий и благо охотников!
Ташта подмигнул ей так, будто заигрывал в плясовом кругу:
— Вот и славно, красавица! Все бы
Вильяра, наконец, вспомнила ярмарочное присловье: «пойди и переспорь купца». Фыркнула, встряхнулась:
— О мудрые, я, хранительница Вилья, услышала всё, что хотела. Желает ли кто-то ещё задать вопросы Ракте и Таште из Рийи? — Молчание в ответ. — Или споём над ними песнь Познания?
Первым отозвался Нельмара: тихо, будто тростник прошелестел:
— Пой, Вильяра, я тебе подпою.
— И я. Любопытно, чего ещё я про них не знаю? — присоединился Джунира.
— И я. Любопытно, по каким мирам их носило, — Тринара.
Альдира немного обождал, но других желающих не нашлось. Тогда глава Совета спросил:
— А ты, о мудрый Рийра, не желаешь ли познакомиться ближе с выходцами из твоего клана?
Молодой хранитель Рийи сверкнул глазами:
— Я не желаю знать эту бродячую погань… Но я подпою Вильяре.
— И я спою с вами, — подытожил Альдира.
— Песнь познания? Над нами? Да от неё же с ума сходят! — начал громко возмущаться Ташта.
— А ты думаешь тебе ещё пригодится то, что у тебя вместо ума? — зарычал на него Рийра. — Не надо было попадаться!
Альдира лишил голоса обоих убийц, не дожидаясь ответа.
Песнь Познания поётся не быстро и не легко, ведь тот, над кем её поют, как бы заново проходит весь свой путь: от рождения, по сей миг. Когда поют над обморочным, сонным или одурманенным, видения его прошлого — добыча только поющих. Когда начинают петь над бодрствующим, он тоже впадает в транс и проживает свою жизнь заново, будто наяву. Песнь поднимает со дна памяти глубоко зарытое и накрепко забытое: болезненное, страшное, стыдное. Кое-кто трогается умом, не выдержав новой встречи со старыми кошмарами. Однако сновидцу, который поладил со своим даром, безумие обычно не грозит, и никто не позаботился поднести Ракте чашу с зельями. А брату его Таште…
— Мудрая Вильяра, я не вижу смысла петь второй раз, над Таштой: эта двойня неразлучна с рождения. Желаешь ли ты увидеть те же события ещё одними глазами? Желаешь ли ты знать мысли второго брата, как знаешь — первого?
— Нет, Альдира, я не желаю. Я увидела всё, что хотела. И я решила: я не стану передавать этих двоих беззаконных Рийи Совету. Я изгоню Ракту и Ташту сама, не откладывая. К щурам!
— Да будет так.
[1] Континент на другом боку мира. В отличие от Нари, Арха и Марахи Голкья, вытянутых цепочкой и разделённых неширокими проливами, Лима со всех сторон омывается океаном, сухого пути туда нет ни в какое время года.
[2] Купеческим счётом на одной руке считают до двадцати, на обеих — до четырёхсот.
Глава 11
Хранительница Вилья вывела Ракту и Ташту на лёд и погнала их к ярмарочному селению. Негоже засорять жилое место падалью, только поэтому колдунья не приморозит их в стенке прямо там, где повстречала прошлым утром. Однако все обитатели Ярмарки увидят явный и несомненный конец беззаконного пути.
Над горами уже занимается заря: ярко-синими, впрозелень, полыньями среди чёрных туч. Зачарованные убийцы нехотя, но быстро переставляют ноги. По-над льдом свистит позёмка, время от времени свиваясь в вихри: числом — четыре, если хорошо приглядеться. Вильяра знает, не приглядываясь, что Альдира, Нельмара, Джунира и Рийра идут рядом, а Тринара сторожит на изнанке сна. Беззаконные братцы из Рийи не заслужили такой чести, но хорошо бы изгнать их за один раз, а не как Стурши.