Десять этажей

Исаченко Степан

Мы оба молча стояли и смотрели друг на друга. Казалось, прошло несколько минут. Потом существо начало медленно приближаться. Я крепче сжал пистолет и весь напрягся. Понимал, что шанса на второй выстрел у меня может не быть. Я стоял и смотрел существу прямо в глаза.

Оно остановилось где-то в трёх метрах от меня. Вблизи оно казалось ещё больше. От него пахло грязью. Я заметил, что его руки и ноги немного непропорциональны, и оно слегка прихрамывало при ходьбе. Я снова посмотрел ему в глаза. И не поверил тому, что там увидел.

Я увидел в его глазах

страх. Существо боялось нас. Казалось бы, мы, сорок взрослых мужиков, до ужаса боялись его, огромного неизвестного существа. А теперь я видел, что оно боится нас не меньше. Казалось, оно с ужасом смотрит на меня и на непонятную ему вещь в моих руках, направленную на него. Но самым удивительным для меня оказалось другое: я видел в его глазах что-то ещё. Что-то человеческое. Что-то разумное.

И тут громыхнул выстрел, эхом прокатившийся по лесу. Существо пошатнулось и глянуло куда-то поверх меня. Раздался ещё один выстрел, и из головы существа брызнула кровь. Оно отлетело назад и упал на снег.

Я оглянулся. Ко мне бежали Кустицкий и Костя. Хоть Сергеич и говорит плохо, но стрелок он первоклассный. Они бежали ко мне и что-то кричали. Костя тряс фотоаппаратом. Отовсюду послышались голоса, меж стволов деревьев замелькали человеческие силуэты.

Я повернулся к существу. Снежный человек неподвижно лежал на снегу. Снег вокруг его головы окрашивался в красное и начинал таять.

***

Мы едва дождались приезда Павлика: настолько все мы были возбуждены произошедшим. Тело существа мы завернули в брезент, благо, погода была холодной, и процесс разложения не был столь быстрым. Мы никому не говорили о случившемся, чтобы избежать лишней шумихи. Нам здесь не нужны были толпы падких до сенсаций журналистов и повёрнутых на паранормальном типов.

Приехавший Павлик был просто шокирован увиденным. По дороге назад он молчал примерно половину пути, а потом засыпал нас вопросами: как мы его нашли, что оно делало и так далее. На большую часть этих вопросов у нас не было.

В район мы вернулись за полночь. По дороге я связался с нашим патологоанатомом, Герой, и попросил его подойти и посмотреть тело. Когда мы приехали, Гера ждал нас с каталкой. Тело в брезенте, которое мы с трудом погрузили на тележку, свисало почти на полметра. Придерживая ему ноги, мы увезли существо в смотровую.

– Надеюсь, ты никому не говорил про нашу просьбу? – спросил я Геру по дороге.

– Ну, только Наташке сказал, что вызвали на работу, – пожав плечами, ответил он. – А кто там у вас?

– Увидишь, – улыбнулся я.

Мы подвезли тело к столу и, поднатужившись, перебросили на стол. Гера пододвинул полочку с инструментом, а я откинул брезент. Костя опустился на стул в углу и сразу затих, откинувшись головой на стену.

– Ох ты, чёрт! – воскликнул Гера, ошарашено глядя на тело. – Где вы это взяли?

– Да вот сходили за грибами, да наступили случайно, – ответил я и направился закрывать дверь: местный сторож Геннадьич был весьма любопытен

и настолько же болтлив.

– Что с ним случилось? – Гера всё ещё не мог пошевелиться, словно боялся, что труп сейчас оживёт и набросится на него.

– Сергеич прострелил ему голову, – сказал я. – Видимо, от дырки в голове мозги застудил и умер, – я весело посмотрел на Геру.

– Сергеич? Это тот бестолковый дурень из Абрамовки? – Гера наконец пришёл в себя и склонился к телу, начал осматривать дыру в голове. – Он что, стрелять умеет?

– Как видишь, – кивнул я. – Этот баскетболист стоял рядом со мной, когда Кустицкий его пристрелил. Я, как видишь, цел.

Гера что-то невнятно промычал в ответ и занялся осмотром. Видимо, он уже увлёкся. Я постоял немного, но решил не вдаваться в подробности вскрытия и вышел. Полусонный Геннадьич сидел в своей каморчке и смотрел на экран малюсенького чёрно-белого телевизора какой-то концерт, посвященный дню какой-то профессии. В помещении было душно от кипящего чайника, стоявшего на электрической плитке в углу. На столе стояла кружка, с которой свисала верёвочка чайного пакетика, а на салфетке лежала пара бутербродов.

– Здорово, Геннадьич, – сказал я и пожал старику руку. – Как жизнь твоя?

Старик угостил меня чаем, потом начал говорить от погоде, от неё плавно перешёл к грядущей зиме и предстоящему подлёдному лову. Геннадьич любил подлёдный лов и говорил о нём со всеми, кто готов был слушать. Я не был против: всё равно торопиться некуда.

Через час с небольшим к нам заглянул Костя.

– Герка зовёт, – сказал он, протирая глаза.

Гера накрыл тело брезентом и курил, сидя на стуле рядом со столом.

– Ну, что скажешь? – спросил я.

– Что тебе сказать, – сказал Гера, стряхивая пепел в раковину. – Это человек…

– Ну да, снежный человек, – кивнул я.

– Нет, ты меня не понял, – вздохнул Гера. – Это на самом деле человек.

Мы с Костей переглянулись.

– Это человек, – снова повторил Гера, наклонился вперёд и раздавил окурок о край раковины. – Просто у него имеются множественные атавизмы, – он посмотрел на нас. – Знаете, что это? – мы кивнули. – Так вот, у него повышенная волосатость, изменение лицевых костей и тому подобное. Плюс ко всему, наш пациент страдал ещё и от неравномерности развития. У него руки, ноги и ступни разной длины.

– Да, – кивнул я. – Он заметно хромал при ходьбе, а следы были неодинаковыми.

– Очевидно, какая-то сельская мамаша родила однажды такого вот паренька, – он махнул рукой в сторону тела. – Немного держала при себе, а потом выкинула в лес. Сама она это сделала или же родственники, этого мы с вами не узнаем. Но поскольку он оказался ближе к природе, чем мы с вами, им двигали чистые инстинкты, и он умудрился выжить в лесу без посторонней помощи. Судя по всему, ему около двадцати лет. Кстати, думаю, не будет лишним сказать, что организм у нашего пациента весьма изношен, и он всё равно умер бы в ближайшие годы. Это распространено среди таких вот гигантов.