Десять лет и двадцать дней. Воспоминания главнокомандующего военно-морскими силами Германии. 1935-1945 гг.

Дёниц Карл

В середине сентября 1944 года Финляндия капитулировала, и все наши минные поля и сетевые заграждения в Финском заливе потеряли свое значение. Русские субмарины снова появились на Балтике, но опять почти ничего не достигли. Однако их появление, и особенно их присутствие у восточного побережья Швеции, вдоль которого шли суда с рудой для Германии, заставило Швецию 26 сентября 1944 года прекратить поставки.

Русские не направляли на Балтику свои линкоры, крейсера и эсминцы.

Наступление русских продолжалось, и перед флотом была поставлена еще одна задача – подвоз запасов и людей к отрезанным на берегу частям или же эвакуация этих частей. В этот

процесс постепенно оказались вовлеченными почти все наши военные корабли на Балтийском море.

Снабжение армии в Курляндии и ее эвакуация имели особое значение. 9 июля 1944 года я сообщил Гитлеру свое мнение о том, какое влияние окажет прорыв русских к морю в Курляндии на общую ситуацию на Балтике и положение наших частей в Курляндии. На многочисленных последующих совещаниях я занимался только техническими аспектами проблемы.

Перед совещанием в ставке фюрера 17 марта 1945 года начальник Генерального штаба генерал Гудериан сказал мне, что непопулярное решение Гитлера удерживать Курляндию принято частично по настоянию военно-морского командования для стабилизации ситуации на море. Я ответил, что вовсе так не считаю, но, если у него, Гудериана, имеются какие-то сомнения, их следует немедленно прояснить. В тот же день Гудериан изложил свое видение ситуации на Восточном фронте. Я тоже выступил и сказал Гитлеру, что с точки зрения военно-морского командования удерживать Восточную Пруссию было и остается делом первостепенной важности. А что касается ситуации на море, то оборона Курляндии вовсе не важна. Завоз припасов в Курляндию – тяжкое бремя для флота.

Затем Гитлер объяснил причины своего упорного стремления удержать Курляндию. Все они были связаны только с ситуацией на суше.

К задачам снабжения и эвакуации, выполняемым флотом в последние месяцы войны, добавилась еще одна – вывоз беженцев из восточных районов Германии. Об этом я расскажу в главе 22-й.

До самого конца войны корабли военно-морского и торгового флота Германии участвовали в решении задач, обусловленных ситуацией на берегу. К моменту капитуляции многие из них были уничтожены в основном в результате атак с воздуха.

20. 20 ИЮЛЯ 1944 ГОДА

Я узнаю о заговоре. – Подрыв морального духа на фронтах. – Мое неодобрение, как человека, принадлежащего к вооруженным силам. – Государственная измена

События 20 июля продолжают будоражить умы немцев и сеять раздор среди народных масс. А ведь нам никогда еще не было так остро необходимо единство, как сейчас. И было бы очень хорошо все-таки найти какие-то общие точки соприкосновения между различными, зачастую диаметрально противоположными мнениями людей о происшедшем. Для этого необходимо прежде всего проявить добрую волю, готовность понять и непредвзято оценить взгляды самых разных людей. Только честная попытка подойти к проблеме беспристрастно, освободившись от влияния каких бы то ни было политических течений, поможет нам достичь хотя бы некого подобия единства.

Говоря о событиях 20 июля, прежде всего следует решить, будем ли мы основывать свои выводы на принципах общечеловеческой морали или же политической целесообразности. Необходимо также определить, начиная с какого момента подобный акт перестает быть оправданным с точки зрения гуманизма и человеческой морали.

В полдень 20 июля вице-адмирал Восс позвонил из ставки Гитлера на мой командный пункт в Ланке и попросил немедленно приехать в ставку, добавив, что не может объяснить всего

по телефону.

Когда вечером я прибыл в ставку, Восс и контр-адмирал фон Путкамер проинформировали меня о том, что группой штабных офицеров произведено покушение на жизнь фюрера. Размеры, состав и цели этой оппозиционной группы были мне совершенно неведомы. Я был крайне удивлен и самим фактом существования заговора, и попыткой убийства. Моей первой, совершенно естественной реакцией было недоверие. Я и представить себе не мог, что офицеры в военное время могли пойти на такое. Позвольте мне объяснить, что я в то время чувствовал.

Наши вооруженные силы вели тяжелые бои. Их теснили с востока, юга и запада. Наши солдаты держались из последних сил, причем в первую очередь это относилось к армиям на востоке, которые отчаянно старались не допустить орды русских в Восточную Европу и Германию. На море продолжалась война, в которой подводный флот нес тяжелые потери, не имея практически никаких надежд на успех. Их единственной целью было отвлечение на себя авиации противника, которая в ином случае была бы использована для бомбардировки городов Германии.

Германия стала осажденной крепостью, и задачей ее защитников было не подпустить к ней врагов. Любые раздоры внутри самой крепости могли оказать только отрицательное влияние на ситуацию, ослабить усилия защитников удержать на расстоянии внешних врагов. Вполне мог произойти развал фронта, следствием чего явилось бы поражение.

Если бы покушение на жизнь Гитлера оказалось удачным, неизбежным следствием этого стала бы гражданская война. Заговорщики не могли рассчитывать на сколь бы то ни было значительную поддержку вооруженных сил Германии, а без нее они не смогли бы захватить и удержать власть.

Большинство немцев все еще поддерживали Гитлера, верили ему. Они не имели ни малейшего представления о фактах, известных заговорщикам и вынудивших их пойти на столь серьезный шаг. Да и мощь нацистского государства не могла быть ни сломлена, ни даже поколеблена устранением Гитлера. Многочисленные партийные организации, без сомнения, поднялись бы с оружием в руках против нового правительства, в результате в Германии воцарился бы хаос.

Все это могло только ослабить наше сопротивление на фронтах. В первую очередь беспорядки охватили бы сферу транспорта – перевозки людей и припасов были бы в значительной мере затруднены, а возможно, прекратились бы вообще. В таких обстоятельствах от любого человека, принадлежащего к вооруженным силам, можно было ожидать только одного – всячески противостоять попыткам начать внутреннюю революцию.

В военное время офицерам приходится постоянно заставлять вверенных им людей рисковать жизнью. Как могли они одобрить деяние, которое по меньшей мере должно было ослабить нашу боевую мощь на фронтах, а значит, подвергнуть жизни солдат еще большему риску?

Вот как мне виделись события в то время. Будучи главнокомандующим военно-морскими силами страны, я действовал соответственно. В первую очередь было необходимо как можно быстрее искоренить все, что могло поколебать моральный дух на флоте, убить желание моряков сражаться с внешними врагами. Все они были частью вооруженных сил, а значит, их единственным долгом было сражаться. Мой же долг заключался в том, чтобы всячески поддержать их стремление и готовность идти в бой. Ни при каких обстоятельствах я не мог позволить себе проявить неуверенность. Поэтому вечером 20 июля я обратился к морякам по радио, выразив свое категорическое неодобрение действий заговорщиков.