Десять маленьких вдохов

Такер К. А.

– Что это значит?

Он хотел отвечать, но затем остановился, словно не решался сказать, отчего мне захотелось узнать это раз в сто сильнее. Я молча ждала, водя ногтем вперед и назад.

– Ignoscentia. Это латынь, – наконец прошептал он.

– Что это значит?

– Почему у тебя пять воронов на ноге? – бросил он в ответ, в его голосе я заметила редкий намек на раздражение.

«Черт побери». Конечно, он бы спросил. Я бы сделала то же самое, будь я на его месте. Я прикусила нижнюю губу,

взвешивая варианты. Или я снова закроюсь от него, или дам немного информации, чтобы получить немного в ответ? Мой интерес к Тренту перевесил необходимость все скрывать.

– Они олицетворяют всех важных людей в моей жизни, которых я потеряла, – наконец прошептала я, моля бога, чтобы он не спросил, как их звали.

Я не хотела называть пятое имя, свое.

Я услышала его резкий вздох.

– Прощение.

– Что?

Это слово как будто ударило меня в грудь. От одного только его звука, такого невозможного, меня начинало мутить. Сколько раз психологи подталкивали меня к прощению тех парней за убийство моей семьи?

– Моя татуировка. Вот что там написано.

– О, – я медленно вздохнула, сжав кулаки, чтобы удержать их от дрожи. – Почему у тебя на спине это слово?

Трент перевернулся и долго смотрел на меня мрачно, его глаза были полны скорби. Он ответил неожиданно хрипло:

– Потому что прощение обладает силой исцелять.

«Если бы только это было правдой, Трент». Вздохнув, я задумалась: интересно, насколько разным было наше прошлое, если у него была татуировка, взывающая о прощении, в то время как моя символизирует ту самую причину, по которой я не могу простить.

Последовала очередная длительная пауза, и затем хитрая улыбка Трента вернулась, а его руки снова улеглись под головой.

– Время-то идет…

Я сбросила серьезный настрой. Уперлась в колени, чтобы лучше видеть, мой взгляд заскользил по его губам, скулам, кадыку, неспешно спустился по его груди, и я наклонилась, приоткрыв губы над его соском. Я услышала, как сбилось его дыхание, и была уверена, что он чувствует мое дыхание на своей коже. Я отпрянула, продолжая скользить взглядом вниз, один раз проверив, следит ли он за мной. О, определенно.

Вспышка возбуждения кольнула где-то в животе, и на секунду я сосредоточилась на том, чтобы осознать, как я обожаю это ощущение. Благодаря ему я чувствую себя живой. И я решила, что хочу большего, нежели только вспышки, я заставила это ощущение расти, ускоряясь, когда дотянулась до резинки боксеров Трента и проникла под нее указательным пальцем. Не сложно было увидеть, что он возбужден. Я согнула палец, проникая дальше…

И в долю секунды оказалась на спине, с руками, заведенными за голову, и прижатыми сильной рукой Трента запястьями. Он нависал надо мной, держа весь свой вес на одной руке, и ухмылялся.

– Мой черед.

– Я еще не закончила, – я притворно надула губы.

Он усмехнулся.

– Вот

что я тебе скажу… если выдержишь мой осмотр так же – совсем не двигаясь – хотя бы пять минут, я позволю тебе закончить.

Я цокнула языком, но внутри все вопило.

– Пять минут. Да легко.

Трент вскинул голову, его приподнятая бровь говорила мне, что он видит меня насквозь – не мою нарочитую самоуверенность, а плавящуюся от нежности горку чувств.

– Думаешь, выдержишь?

– А ты? – спросила я, борясь с дурацкой улыбкой, которая так и норовила появиться во всей красе.

Одних только полыхающих желанием синих глаз, всматривающихся в мое лицо, было достаточно, чтобы разоблачить меня.

– А что, если я проиграю? – Я поняла, что это может сыграть мне на руку в любом случае.

В его глазах мелькнула грусть, и я ощутила изменения в воздухе.

– Если ты проиграешь, то согласишься поговорить с кем-нибудь об аварии.

«Сексуальный шантаж». Вот что за козырь у него в рукаве. Он нарушает свое правило «двигаться медленно» в надежде заставить меня говорить. В ответ я заскрежетала зубами. Да черта с два я на это соглашусь.

– У тебя природный талант ломать кайф, – выдавила я, изгибаясь под ним.

Но он сжал меня крепче, наклонился ближе, его губы коснулись моих, когда он взмолился:

– Пожалуйста, Кейси?

Я закрыла глаза, пытаясь не дать этому прекрасному лицу меня очаровать. «Слишком поздно».

– Только если я проиграю, правильно?

– Правильно, – прошептал он.

Та моя часть, которая любит соревноваться, ответила за меня раньше, чем я смогла хорошенько обдумать.

– Справедливо.

«Я. Не. Проиграю».

Я увидела, как на красивом лице Трента растянулась широкая улыбка, и мое тело напряглось.

– Ты будешь честно играть, да?

– Да. На сто процентов честно.

Его глаза потемнели от возбуждения, и я поняла, что попала. Я видела, как он откинулся, сел на пятки, возвышаясь надо мной на постели, и взгляд его синих глаз оторвался от моего лица, скользнул по телу, нисколько, очевидно, не торопясь.

– Это еще нечестно, – прошептал он.

Трент наклонился, обеими руками взялся за платье и сдернул его вниз.

Я тяжело вздохнула, когда платье – эластичная туника – почти без усилий соскользнуло с груди. Большим пальцем Трент провел вдоль шрама на плече, потом его руки двинулись вниз по моему телу вместе с платьем. Я осталась в бюстгальтере без бретелек и в трусиках. Я задержала дыхание, пока Трент впитывал в себя каждый дюйм моего тела – каждый изгиб, каждую деталь.

Он наклонился ближе, его рука нырнула под спину.

– Все еще не совсем честно.

Я почувствовала, как его пальцы играют с застежкой от бюстгальтера, и тяжело задышала. Он этого не сделает. Давление белья исчезло, когда Трент его расстегнул, он убрал руку и вместе с ней все, что прикрывало мою грудь.