Десять негритят
Шрифт:
6
– Нет, нет, не может быть, – едва сдержала стон Вера.
Судья подозрительно посмотрел на нее и сказал:
– Милая барышня, мы должны смотреть фактам в лицо: ведь все мы подвергаемся серьезной опасности. Один из нас – А.Н. Оним. Кто он – мы не знаем. Из десяти человек, приехавших на остров, трое теперь вне подозрения: Антони Марстон, миссис Роджерс и генерал Макартур. Остается семь человек. Из этих семерых один, так сказать, «липовый» негритенок. – Он обвел взглядом собравшихся. – Вы
– Верится с трудом, но, судя по всему, вы правы, – сказал Армстронг.
– Ни минуты не сомневаюсь, – подтвердил Блор. – И если хотите знать мое мнение...
Судья Уоргрейв жестом остановил его:
– Мы вернемся к этому в свое время. А теперь мне важно знать, все ли согласны со мной?
– Ваши доводы кажутся мне вполне логичными, – не переставая вязать, проронила Эмили Брент. – Я тоже считаю, что в одного из нас вселился дьявол.
– Я не могу в это поверить... – пробормотала Вера, – не могу...
– Ломбард?
– Совершенно с вами согласен, сэр.
Судья с удовлетворением кивнул.
– А теперь, – сказал он, – посмотрим, какими данными мы располагаем. Для начала надо выяснить, есть ли у нас основания подозревать какое-то определенное лицо. Мистер Блор, мне кажется, вы хотели что-то сказать?
Блор засопел.
– У Ломбарда есть револьвер, – сказал он. – И потом, он вчера вечером нам соврал. Он сам признался.
Филипп Ломбард презрительно улыбнулся.
– Ну что ж, значит, придется дать объяснения во второй раз. – И он кратко и сжато повторил свой рассказ.
– А чем вы докажете, что не врете? – не отступал Блор. – Чем вы можете подтвердить свой рассказ?
Судья кашлянул.
– К сожалению, все мы в таком же положении, – сказал он. – И всем нам тоже приходится верить на слово. Никто из вас, – продолжал он, – по-видимому, пока еще не осознал всей необычности происходящего. По-моему, возможен только один путь. Выяснить, есть ли среди нас хоть один человек, которого мы можем очистить от подозрений на основании данных, имеющихся в нашем распоряжении.
– Я известный специалист, – сказал Армстронг. – Сама мысль о том, что я могу...
И снова судья жестом остановил доктора, не дав ему закончить фразы.
– Я и сам человек довольно известный, – сказал он тихо, но внушительно. – Однако это, мой дорогой, еще ничего не доказывает. Доктора сходили с ума. Судьи сходили с ума. Да и полицейские тоже, – добавил он, глядя на Блора.
Ломбард сказал:
– Я надеюсь, ваши подозрения не распространяются на женщин?
Судья поднял брови и сказал тем ехидным тоном, которого так боялась защита:
– Значит, если я вас правильно понял, вы считаете, что среди женщин маньяков не бывает?
– Вовсе нет, – раздраженно ответил Ломбард, – и все же я не могу поверить... – Он запнулся.
Судья все тем же проницательным, злым голосом сказал:
– Я полагаю, доктор Армстронг, что женщине было бы вполне по
– Вполне, будь у нее подходящее орудие – резиновая дубинка, например, или палка, – ответил доктор.
– Значит, она бы справилась с этим легко?
– Вот именно.
Судья повертел черепашьей шеей.
– Две другие смерти произошли в результате отравления, – сказал он. – Я думаю, никто не станет отрицать, что отравителем может быть и слабый человек.
– Вы с ума сошли! – взвилась Вера.
Судья медленно перевел взгляд на нее. Это был бесстрастный взгляд человека, привыкшего распоряжаться судьбами людей.
«Он смотрит на меня, – подумала Вера, – как на любопытный экземпляр». И вдруг с удивлением поняла: она ведь ему не очень-то нравится.
– Моя милая барышня, я бы попросил вас быть сдержанней. Я совсем не обвиняю вас. И надеюсь, мисс Брент, – он поклонился старой деве, – что мое настойчивое требование не считать свободным от подозрений ни одного из нас никого не обидело.
Мисс Брент не отрывалась от вязанья.
– Сама мысль, что я могу убить человека, и не одного, а троих, – холодно сказала она, не поднимая глаз, – покажется нелепой всякому, кто меня знает. Но мы не знаем друг друга, и я понимаю, что при подобных обстоятельствах никто не может быть освобожден от подозрений, пока не будет доказана его невиновность. Я считаю, что в одного из нас вселился дьявол.
– На том и порешим, – заключил судья. – Никто не освобождается от подозрений, ни безупречная репутация, ни положение в обществе в расчет не принимаются.
– А как же с Роджерсом? – спросил Ломбард. – По-моему, его можно с чистой совестью вычеркнуть из списка.
– Это на каком же основании? – осведомился судья.
– Во-первых, у него на такую затею не хватило бы мозгов, а во-вторых, одной из жертв была его жена.
– За мою бытность судьей, молодой человек, – поднял мохнатую бровь судья, – мне пришлось разбирать несколько дел о женоубийстве – и суд, знаете ли, признал мужей виновными.
– Что ж, не стану спорить. Женоубийство – вещь вполне вероятная, чтобы не сказать естественная. Но не такое. Предположим, Роджерс убил жену из боязни, что она сорвется и выдаст его, или потому, что она ему опостылела, или, наконец, потому, что спутался с какой-нибудь крошкой помоложе, – это я могу себе представить. Но представить его мистером Онимом, этаким безумным вершителем правосудия, укокошившим жену за преступление, которое они совершили совместно, я не могу.
– Вы принимаете на веру ничем не подтвержденные данные, – сказал судья Уоргрейв. – Ведь нам неизвестно, действительно ли Роджерс и его жена убили свою хозяйку. Не исключено, что Роджерса обвинили в этом убийстве лишь для того, чтобы он оказался в одном с нами положении. Не исключено, что вчера вечером миссис Роджерс перепугалась, поняв, что ее муж сошел с ума.