Десять тысяч небес над тобой
Шрифт:
— О, конечно, я сниму его лицо крупным планом. Он этого не заметит.
Сарказм достаточно хорошо скрывает моё невежество. Ромола просто смеётся.
— Хорошо, хорошо, мы поговорим на следующей неделе, и ты сможешь рассказать мне всё об этом.
— Окей.
Ромола обнимает меня перед отъездом. Каким-то образом мне удаётся непринужденно обнять её в ответ. Затем я иду к ближайшей станции метро и трачу время на поиск в смартфоне, пока не нахожу приложение, которое подскажет мне, как добраться до адреса на общественном транспорте.
Для записи: Нью-Йоркское метро ещё отвратительнее, чем электрички в районе залива. Я не думала, что это возможно.
— Мисс Кейн. С возвращением. Как прошёл ваш день?
Должно быть это швейцар.
— Отлично, спасибо, — успеваю сказать я, прежде чем нырнуть внутрь здания, похоже, большего этот разговор не требует.
Квартира 28G должна быть на двадцать восьмом этаже, поэтому я поднимаюсь на лифте. Когда я иду к двери квартиры, я слышу слабые звуки «Здесь восходит солнце» в коридоре и ухмыляюсь. Папа дома.
Я захожу в квартиру, которая даже меньше, чем дом, который у нас был в военном измерении, но в отличие от того места, я сразу узнаю наш дом. Комнатное растение висит на крючке в одном углу, а его длинные лозы тянутся вдоль подоконников. Стопки книг и бумаг лежат на столе и полках. Стены окрашены в солнечный жёлтый цвет, а на кожаном диване сидит мой отец с ноутбуком на коленях и что-то печатает.
— Вот ты где, — говорит мама, когда папа смотрит на меня достаточно долго, чтобы улыбнуться. Она выходит из комнаты, которая должна быть её спальней, одетая в достаточно простое тёмно-синее платье-футляр, но довольно причудливое для кого-то, кто обычно носит джинсы и вязаные свитеры. Склонив голову, она надевает серьгу и говорит:
— Я не думала, что ты вернёшься до обеда.
— Но я здесь. Эй, ты хорошо выглядишь.
Мама вздыхает.
— Я не хочу, чтобы Джози думала, что мы не воспринимаем это всерьёз.
— Жаль, что я не могу поверить, что она воспринимает это всерьёз, — говорит папа, не отводя глаз от компьютера. — Честно. Спустя всего два месяца?
— Ну, Генри. Мы приняли это решение меньше чем через день, — моя мама кладёт одну руку на плечо отца, и он закрывает свой ноутбук, чтобы улыбнуться ей. Она продолжает:
— Скорость их ухаживания — это не проблема. Или не была бы проблемой, если бы я понимала, кто он. Но в нём есть что-то неуловимое. Что-то скрытое. Мне это не нравится.
— Сегодня у тебя есть шанс допросить его, — говорит папа. — Не думайте, что я не воспользуюсь этим, независимо от того каким шикарным будет ресторан.
— Ты говоришь, как полицейский, преследующий подозреваемого, — мама наклоняется и целует его лоб. — Хорошо.
Точки не трудно соединить. Джози встречается с каким-то серьёзным боссом Ромолы. Меня это не радует, потому что Джози либо помолвлена с ним, либо вот-вот будет. Обычно количество парней моей сестры превышает качество, она не создана для отношений, но многие парни любят те же экстремальные виды спорта, которыми занимается она, поэтому она всё время встречает кого-то нового. Джози всегда клялась, что будет серьёзно относиться к парням только после того, как поймёт, где она будет, в профессиональном смысле слова. Я не хочу жертвовать своими мечтами ради кого-то, сказала она однажды. И я не хочу, чтобы ему пришлось пожертвовать своими мечтами ради меня. Это жестко, но это Джози.
Но, однако, какой-то парень завоевал её всего за два месяца? Я должна увидеть этого человека.
— Через сколько мы выходим? — спрашиваю я.
Папа говорит:
— Через
— Да, — кричит мама из своей комнаты. Папа вздыхает.
Я нахожу свою комнату с первой попытки и с облегчением выдыхаю, когда вижу картины на стенах. Мой стиль здесь почти такой же, как дома: очень реалистичный, за исключением используемых цветов. Здесь я придерживаюсь приглушённой, ограниченной палитры для каждого портрета, придавая законченной работе определённое настроение. Картина Джози светится красными и розовыми цветами, мамина серебряными и синими, папина солнечными и золотыми и… тут Тео.
Для его портрета я использовала бронзовую и оранжевую краски, цвета земляных оттенков, но каким-то образом искрящиеся. Его тёмные глаза, кажется, сияют, когда он смотрит с этой картины.
Я не вижу портрета Пола.
Расстроенная, я запускаю поиск на своем планшете. «Пол Марков, физик» — нет результатов. Как и «Пол Марков, учёный.»
Мой страх возвращается. Разве Пол может не быть учёным в мире, где он мог бы быть? В таком измерении, как наше, разве он не будет заниматься физикой, как раньше? Кажется, ничто не могло удержать его от этой судьбы, если только он серьёзно не болен, или его родители не эмигрировали из России.
Как я могу найти его, если он в России? Там его имя настолько распространено, что его можно назвать Джоном Смитом. Кроме того, как я вообще туда доберусь?
Пробую ещё раз, с его именем и днём рождения. Появляется изображение на веб-странице какой-то школы, несколько лет назад, но я улыбаюсь, когда вижу это. Этому парню в клетчатой рубашке, не больше десяти лет, но я бы узнала его где угодно. У Пола нет фотографий из детства, поэтому я никогда не видела его маленьким мальчиком. Конечно, он был совершенно очарователен. Мои пальцы скользят по экрану, очерчивая его детское лицо.
Затем я понимаю, что эта школа здесь, в Нью-Йорке, и смеюсь вслух от облегчения.
Довольная, я ищу немного больше информации в интернете. У него нет учётной записи в Твиттере или в чём-то подобном, но его нет и в моём мире. Ни в одном из университетов он не числится студентом. Он, похоже, не участвует ни в одном из скалолазных или туристических клубов, которые я могу найти в этом районе.
Наконец, я нахожу страницу Facebook со скрытыми записями. Единственная фотография, которую я вижу, показывает его сбоку, смотрящим в сторону от камеры, похоже, что Пол вырезал изображение с какой-то другой фотографии. Как бы плохо это ни было, я узнаю его где угодно, даже здесь, где он носит кожаную куртку, которая кажется совершенно непохожей на всё, что у него есть. Те же серые глаза, те же широкие плечи. Я присматриваюсь, ища это потерянное, одинокое выражение, которое всегда на его лице, но тени на картине делают его лицо нечитаемым.
Мне легко представить эту фотографию в военной вселенной; что-то в линиях его кожаной куртки напоминает мне о его военной форме. Его поражённое лицо, когда мы с Тео уходили… Я причинила ему столько боли, дав ему надежду, а потом разрушила её. Может быть, у меня не было другого выбора, может быть, ситуация сложилась к лучшему. Но от этого не легче думать о ранении Пола за Полом, в мире за миром.
Постарайся не облажаться в этот раз, говорю я себе.
Легче сказать, чем сделать. Без какой-либо школы или работы, перечисленных у Пола, у меня нет возможности организовать случайную встречу. Каким-то образом я должна заставить его связаться со мной.