Десять желаний

Славина Анастасия

Но его денежный божок так и не вернулся. Больше никто не терял портмоне, не оставлял ему наследство. Ян пытался выбить долги — теоретически он был весьма богат, но через неделю безуспешных попыток раздробил о стену телефонную трубку: никто не мог вернуть ему ни копейки. Но даже без денег Ян знал, как сделать Кэт счастливой. Вот и сейчас он ощутил: ей стало не по себе от того, что происходило на экране. Ян взял ее за руку и потащил к выходу. Они спустились на этаж ниже, но, когда до прозрачных дверей оставались считанные метры, развернулся и потащил Кэт через лабиринт ночного клуба, потаенными коридорами. Ян сбегал от Мариши, которую только что увидел. Она

показалась ему приведением из прошлой жизни.

— Откуда ты знаешь, куда идти? — просила Кэт, сворачивая из узкого тусклого тоннеля — в другой, точно такой же.

Ян только сильнее сжал ее ладонь.

Одна из дверей оказалась приоткрыта. Ян потащил Кэт туда. Посреди комнаты стоял длинный стол, накрытый яствами. Похоже, здесь собирались потчевать гостей фестиваля. Ян протянул Кэт бутерброд с тунцом, такой же запихнул себе в рот и схватил бутылку «Шампанского». Они выбежали на улицу. Ян все не отпускал ее ладонь, пока они не оказались под мостом. Величаво текла река. Было тихо — словно на окраине, а не в центре города. Беглецы улыбались друг другу, доедая бутерброды. Потом Ян откупорил «Шампанское» — пенистая жидкость стекла по ладоням на асфальт — отпил и передал бутылку Кэт.

— Твоя очередь.

Едва Кэт сделала глоток, Ян выхватил бутылку — и швырнул в стену. Кэт, вскрикнув, закрыла уши. Зазвенело стекло, зашипело шампанское.

— Что?! Что ты сделал?! Ян! Зачем?!

— На счастье, моя милая Кэт.

И они пошли по набережной, обнимаясь и смеясь, словно опьянели от того единственного глотка.

* * *

Кате нравился его шрам. Ян не верил, но это было правдой. Да, кривой и заметный, да, меняющий форму глаза. Но это добавило его красоте некоторую свирепость. И шарм. От этого слова, когда его произнесла Катя, Ян едва не захлебнулся смехом. На него, бывало, оборачивались люди. Дети плакали, когда видели Яна вблизи. И вряд ли бы Катя осмелилась снять у него комнату, предстань он перед ней таким в первый день. Но… Ян все равно казался ей красивым. Даже, возможно, красивее, чем раньше.

Каждая минута рядом с Яном теперь получалась насыщенной, как целая жизнь. Катя упивалась их бесконечными прогулками, совместными завтраками, ломаным графиком, из-за которого казалось, что они плывут против течения города. Это было так упоительно: плыть против течения вместе с Яном. Ради такого удовольствия она отказалась и от работы расклейщицы, и от работы уборщицы — хотя деньги им были нужны. Она посещала курсы английского не чаще раза в месяц, впервые в жизни примеряя роль прогульщицы и недобросовестной студентки.

Катя открыла для себя, что до встречи с Яном даже толком не умела целоваться и теперь все поражалась, сколько удовольствия можно доставить себе и партнеру одними только поцелуями. Она прилежно и с воодушевлением постигала эту приятную науку, как и другую, более интимную, более доверительную. Кате нравилось ощущать, как тело мужчины откликалось на малейшее ее прикосновение. Ян был опытным учителем, искусным и чутким, но, в то же время, и он словно тоже узнавал себя заново и испытывал что-то новое.

Это было хорошее время. И хотя Катя знала, что так не могло продолжаться вечно, пока она ощущала себя, как в детстве, когда катилась на велосипеде по лесной дороге, расставив руки и подставляя лицо солнцу. Пока она ничего не боялась, просто наслаждалась теплым ветром, бьющим в лицо, запахом сосновой смолы и диких цветов.

Глава 21.

День всех святых

Вечеринка в честь Дня всех святых показалась не такой уж и плохой затеей — по крайней мере, ему не надо было думать, как заплатить за выпивку.

Ян пригладил атласные лацканы черного смокинга, взятого напрокат. Стряхнул с плеча невидимую пылинку. Со спины он выглядел как английский джентльмен: осанка наездника, безупречно сидящий смокинг, волосы, тщательно собранные в короткий хвост. Но стоило Яну повернуться, как взгляд ничего не подозревающего наблюдателя натыкался на неровный бугристый шрам, который в сочетании с идеальным образом выглядел особенно жутко.

Он был молод, умен. И красив — если стоять перед зеркалом анфас. Но ему все еще не хватало удачи. Ян уже чувствовал ее приближение. Она была рядом, дразнила его, заглядывала по ночам в окна, прокрадывалась в сны. Оставалось дождаться, когда эта птица осмелеет и подойдет достаточно близко, чтобы поймать ее за хвост. А пока Ян, как умелый охотник, не шевелясь, сидел в засаде, хотя уже затекли мышцы и хотелось курить. Но он был готов ждать, сколько придется. В конце концов, любой божок требует жертв.

Вечеринку устраивал Султан. Кроме почетных гостей со стороны, он пригласил многих работников своей сети казино по системе «плюс один». А это, без малого, три сотни человек. И пускай кое-кто обрадовался его щедрости, Ян знал, что для Султана информация дороже денег. Здесь, на вечеринке, все будут как на ладони: кто с кем встречается — тайно или явно, кто кому симпатизирует. Кто позволяет себе лишнего за столом с бесплатными напитками. У кого быстро развязывается язык. Наверняка, в ближайшие дни Султан хорошенько перетасует колоду сотрудников — у него было то, что в казино называли «чуйкой». Недаром Султан и сам когда-то слыл фартовым игроком — пока не решил, что заработает больше, находясь по другую сторону стола.

Ресторан располагался через дорогу от казино и словно был его продолжением. Те же черные и красные цвета, зеркальные вставки, полумрак — и никаких часов. Мужчины в костюмах, пусть и с кровоподтеками на лице. Женщины в вечерних платьях, хоть и с удавками на шее. Яна не покидало ощущение, что охранники в черном, расставленные по периметру, вот-вот внесут в зал рулетку.

Кэт была в восторге от всей этой показной роскоши: крохотных канапе с черной икрой, огромных хрустальных бокалов, в которые вмещались, наверное, три стандартные порции то ли красного вина, то ли крови, паникадила[1] со свечами, подвешенного в центре зала. Она старалась выглядеть, как леди, — спину держала прямо, подбородок — приподнятым. Но ее глаза восхищенно сверкали, а пальцы то и дело невольно сжимали локоть Яна при виде пауков из чернослива с лапками, нарисованными сиропом, отрезанных пальцев из теста и ветчины, пиал, наполненных клюквенным соусом, из которых таращились на гостей кусочки вареного белка, киви и маслин, сложенные в виде глаза. Все-таки что-то местечковое в Кэт оставалось.

На ней было длинное черное платье, местами разобранное в клочья, с таким глубоким вырезом на спине, что, обнимая спутницу за талию, Ян едва мог заставить себя удержать ладонь на месте, а не соскользнуть по нежной коже куда пониже. Ее лопатки пересекали три длинные кровоточащие царапины, над которыми с краской, фломастерами и губной помадой больше часа возился Ян.

[1] Паникадило или Поликандило — в православном храме центральная люстра, светильник со множеством свечей или лампад.