Десять жизней Ван Мина
Шрифт:
Здесь восстанавливается историческая правда, в частности, дается оценка Ван Мином того, что в свое время О. Браун сделал в Китае.
Начиная с 1932 года и до ухода китайской Красной Армии из Советских районов, Ван Мин несколько раз собирался вернуться в Китай. Условий для этого не было.
В 1937 году принесли плоды усилия по созданию Антияпонского национального единого фронта. Удалось отправиться обратно в Китай – и легальным путем – только 14 ноября 1937 года, благодаря устному заявлению
Чан Кайши прислал телеграмму, в которой предложил мне от его имени пригласить господина Чэнь Шаоюя вернуться в страну и принять участие в работе по руководству войной сопротивления Японии.
Чан Кайши при этом велел Чжан Чуну «сопровождать господина Чэнь Шаоюя на специальном самолете при возвращении на родину». Сталин и Димитров решили, что Ван Мин должен легальным образом возвратиться на родину, воспользовавшись этим вежливым приглашением Чан Кайши. (С 275.) А он, несомненно, знал, что в условиях сотрудничества между Гоминьданом и КПК и начала антияпонской войны Ван Мин может очень быстро вернуться на родину, независимо от того пригласит он его или нет. (С. 275–276.)
Вечером 13 ноября Димитров пригласил Ван Мина к себе в гости. Он поручил товарищам из делегации КПК в Коминтерне, возвращающимся в Китай, передать ЦК КПК: «Товарищ Ван Мин выдвинул политику антияпонского национального единого фронта, что является большой заслугой не только перед Компартией Китая, но также перед китайским народом и всей китайской нацией». (С. 276.)
Итак, в 1931 году Ван Мин, выполняя приказ Коминтерна, приехал из Китая в СССР.
Он находился там до 1937 года. К этому времени и в КПК, и в СССР, и Чан Кайши признали авторитет Ван Мина, особенно его заслуги в выдвижении политики единого национального антияпонского фронта. Ван Мин вырос за это время в фигуру, отражавшую интересы не только КПК, но и нации Китая. При этом у него были возможности достигать взаимопонимания со Сталиным и договариваться с Чан Кайши.
Ван Мин оказался необходим и КПК, и Чан Кайши в Китае, в том числе и как тот политик, с которым можно договариваться при совпадении интересов сторон.
В СССР сочли важным согласиться на то, чтобы Ван Мин вернулся в Китай легально, причем, даже с участием в этом Чан Кайши.
7. В Китае: 1937–1950 гг.
Жизнь Ван Мина сложилась таким образом, что у него оказались «два дома»: один дом в Китае, другой дом в России (в СССР).
Он сам выбрал себе такую судьбу. Его интересы, то, чем он занимался, чем он жил, требовали от него находиться, жить и действовать то в одной, то в другой стране.
При этом он всегда стремился исходить из того, что он понимал, как коренные интересы нации Китая. Да, речь шла о претворении в жизнь принципов марксизма-ленинизма, но это в главном совпадало
Ван Мин вернулся в Китай в 1937 году, спустя шесть лет после того, как он уехал в СССР. В Советском Союзе он встречался с рядом трудностей и сложностей и во взаимоотношениях между китайцами, находившимися в Москве, и во взаимоотношениях с руководителями различных коммунистических партий, работавших в Коминтерне, то есть в международном сообществе, и во взаимоотношениях с руководителями ВКП(б) – СССР. Однако все это не шло ни в какое сравнение с тем, с чем ему пришлось столкнуться после возвращения в Китай в 1937 году.
Дело было в том, что именно за те годы, пока Ван Мина не было в Китае, к власти над КПК фактически пришел Мао Цзэдун. Его личность, его характер давили на руководство Компартии Китая. Подозрительность Мао Цзэдуна ко всем и вся стала играть важнейшую роль, воздействуя на обстановку, на атмосферу в партии.
Мао Цзэдун направлял свои главные усилия на то, чтобы путем интриг захватывать власть и удерживать ее в своих руках, безжалостно расправляясь со всеми, в ком он видел своих противников.
Именно так он относился к Ван Мину. Практически почти все руководители КПК, находившиеся в Яньани, отражая взгляды и настроения Мао Цзэдуна, относились к Ван Мину, как к «инородному элементу».
Ван Мину пришлось работать именно в атмосфере того «дома, который построил Мао Цзэдун», и в котором на него смотрели, главным образом, как на кого-то «чужого» и «чуждого», а то и как на «агента или лакея иностранцев»; недаром Мао Цзэдун называл и считал Ван Мина «сыном Сталина» и фактически требовал от своих приверженцев именно так относиться к Ван Мину.
Ван Мин выехал из Москвы 14 ноября 1937 года. Шестилетнюю дочь Юйфан (Фаню) оставили в семье Димитровых, где ее очень любили и были готовы растить и воспитывать ее.
Группа доехала до Алма-Аты поездом, затем на самолете ТБ-3 до города Дихуа (ныне Урумчи) – главного города Синьцзяна.
Из Москвы выехали пять человек: Ван Мин, Кан Шэн, Цзэн Шань. Мэн Циншу, Цао Иоу (жена Кан Шэна). В Урумчи к ним присоединился Чэнь Юнь. Вместе с ними летел и представитель Чан Кайши.
Губернатор Синьцзяна Шэн Шицай поддерживал хорошие отношения с СССР и с КПК. Поэтому принимал группу радушно. В Синьцзяне находились 600 человек, оставшихся от Западной колонны китайской Красной Армии. (С. 276.)
Советские летчики впервые проложили тогда маршрут Москва – Яньань (из Урумчи через Ланьчжоу).
Группа прилетела в Яньань 29 ноября 1937 года. Группу встречали руководители КПК: Чжан Вэньтянь, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Пэн Дэхуай и др. Мао Цзэдун при встрече сказал:
Сегодня мы встречаем радость, спустившуюся с неба, товарища Ван Мина – разработчика политики антияпонского национального единого фронта. (С. 277.)
Конец ознакомительного фрагмента.