Десять
Шрифт:
Кабинет УЗИ был затемнен, врач приветливо шутила, улыбалась пациентке и Юрию Борисовичу, который хмуро смотрел на монитор и иногда бросал взгляд на Юлю. От этого взгляда становилось откровенно не по себе.
— Ну что ж… Пойдём в палату, Юлия Владимировна, — излишне бодро произнёс Юрий Борисович, приглашающе указывая рукой на дверь.
— Ей нет восемнадцати, — ответила за Юлю УЗИ-специалист. — Отцу дозвонились?
— Нет ещё. Придумаем что-нибудь, — одобрительно улыбнулся Юрий Борисович, глядя на перепуганную Юлю.
— Её нужно в педиатрию, срочно! —
— Не нужно, — спокойно ответил Юрий Борисович, взял коллегу под руку, отвел в сторону, напоследок бросив широкую улыбку Юле, мол, всё под контролем.
— С ума сошёл? — Женщина-доктор старалась говорить тихо, только большой и пустынный кабинет УЗИ отлично создавал эффект эха, поэтому Юля слышала весь диалог.
— Сегодня Семёнов дежурит. Ты бы отправила свою дочь к этому коновалу, а? — с раздражением прошипел Юрий Борисович. — Я знаю, что ей нет восемнадцати. Беру ответственность на себя.
— Ненормальный, — вздохнула женщина.
На этих словах Юле стало ещё хуже. Боль пронзила живот от правого бока до спины острым, раскаленным, жгучим клинком. Юля тихо всхлипнула, готовая расплакаться от отчаяния, боли, жалости к себе.
— Юлия Владимировна? — Юрий Борисович мгновенно отреагировал на всхлипы.
— Просто Юля, — проныла она в ответ.
— Хорошо, Юля, сейчас мы поднимемся в палату, тебе станет легче.
Палата оказалась отдельной, на одного пациента. Медицинская сестра, бесконечно извинялась, пока заправляла постель, измученная Юля от излишней суеты успела устать.
— Хорошо, Юля, — сказал Юрий Борисович, когда Юля наконец-то улеглась, облачившись в ночную рубашку огромного размера с казенными печатями на плече и подоле. — Мне нужно тебя осмотреть, ты понимаешь, о чем я? На кресле. Ты понимаешь — как?
Юля понимала…
— Это может сделать кто-нибудь другой?
— Женщина? — сочувственно улыбнулся Юрий Борисович. — Нет, Юля, вечер пятницы, боюсь, врачей женского пола не будет до понедельника.
— Тогда я папу подожду, — пискнула Юля, понимая, что ждать отца даже более глупо, чем настаивать на докторе-женщине.
— Твой папа в Красноярске. Прямо сейчас осмотреть тебя могу только я. — Юрий Борисович проговаривал по слогам, медленно, терпеливо, как учитель маленькому ребёнку непонятный материал. — Мы не можем ждать твоего папу. Не можем ждать другого врача. Не можем ждать утра. Скажи, что ты принимала?
— Ничего.
— Сдаётся мне, что ты лукавишь, итак?
Юля назвала препарат.
— Сколько?
— Пять кубиков утром. И днём…
— Отлично, жду тебя в смотровой прямо по коридору.
— Я не пойду, — заупрямилась Юля. Конечно, она была неправа, только Юрий Борисович был не просто мужчиной, он был молодым мужчиной. Юля никак не могла… Никак!
— Юль, — вздохнул Юрий Борисович — Хорошо, давай так: твой папа гинеколог?
— Гинеколог.
— Он мужчина?
— Мужчина.
— Кому, как не тебе знать, что ничего страшного, предосудительного в осмотре мужчиной гинекологом
Коридор казался чересчур длинным, медицинская сестра — очень навязчивой, мама — слишком далеко, Красноярск — недосягаемым. Юля, с раннего детства вращаясь в кругу друзей отца, поступила в медицинский институт. По всем законам она должна была выработать спокойное отношение к медицинским манипуляциям, но её накрыл приступ самой настоящей паники. Ей захотелось сбежать, запахнуть огромную ночную сорочку вокруг тела и нестись вдоль бежевых стен с деревянными перилами.
— Помнишь, мы уже встречались? — спросил с улыбкой Юрий Борисович в смотровом кабинете на фоне того самого, пугающего по одури кресла.
Юля не помнила и не хотела помнить. Она хотела зажмуриться, чтобы все исчезло, чтобы стыд, который настолько отчаянно сковал сейчас внутренности, что прошла боль, поглотил её целиком, без остатка. Чтобы сама она испарилась, растаяла как эфир. От мысли, что ее будет осматривать мужчина, было не по себе. Понимание, что этот мужчина еще и знакомый, точно не придавало решимости.
— Садись. — Юрий Борисович показал рукой на кушетку, Юля неуверенно посмотрела на застеленную поверхность. — Просто садись, на попу, поговорим, — пояснил он. Ты по-прежнему боишься ездить на мотоцикле?
Юля, наконец, вспомнила этого врача со спокойным, немного усталым взглядом. Вспомнила, при каких обстоятельствах они встречались.
Больше года назад она зашла к папе на работу, нужно было забрать бабушкины лекарства. Юля, сидя в просторном кабинете, взглядом скользила по справочной литературе, картинам на стенах. Всё это видела уже не один раз. Невелико развлечение — кабинет заведующего гинекологическим отделением областной больницы. Стопка медицинских карт, бумаги, снимки, книги.
Владимир Борисович задержался у сложной пациентки. Юля пришла заранее в надежде перехватить папу — необходимо было сегодня сдать реферат, только отца не застала. Она нервно подергивала ногами в самой простой обуви, теребила маленькие белые пуговицы на блузке — хлопковой, простого кроя, с круглым воротничком и из атласной тесьмы бантиком.
Наконец-то зашёл Владимир Викторович, извинился перед дочкой, прижал к себе, прошептал: «Прости, прости». Напряженные плечи Юли тут же расслабились. Она улыбнулась. Ноги перестали отбивать бесполезную чечётку, руки оставили в покое несчастные пуговицы, спокойно опустились вдоль тела.
— Держи, — протянул зеленый пакет папа.
— Ты взял с собой ужин? — обеспокоилась Юля.
— Уверен, наше отделение не погибнет голодной смертью благодаря тебе, Юленька. — Владимир Викторович улыбался дочери, любовался ею, восхищался. — Сильно опаздываешь? — спохватился он.
— Сильно, — со вздохом согласилась Юля.
— Плохо. Беги. — Отец быстро поцеловал Юля, та развернулась к двери, чтобы спешно отправиться по своим делам и столкнулась с входящим врачом. Совсем молодым, скорей всего интерном или ординатором, на глаз возраст Юля определять еще не научилась.