Десять
Шрифт:
Буркнув приветствие, она обогнула доктора и почти вышла из кабинета, как услышала за спиной:
— Ты на колёсах? — Владимир Викторович спрашивал предполагаемого интерна.
— Да.
— Рабочий день закончен, подбрось Юленьку, вам в одну сторону.
— Без проблем.
— Только смотри, чтобы без проблем, — назидательно проговорил Владимир Викторович подопечному.
Юля пошла следом за молодым доктором. Он представился Юрием, попросил подождать совсем немного, пока переоденется. Вместе они спустились на первый этаж и прошли по
— Никогда не ездила? — услышала Юля, когда они подошли к месту назначения.
Она удивленно посмотрела на «колеса» — самый обыкновенный мотоцикл. Может, немного больше обычного, но всё же мотоцикл — один из самых опасных видов транспорта. Юля с сомнением оглядела агрегат, с ещё большим — Юрия.
— Держи. — Юра протянул круглый шлем, она покорно надела, чувствуя себя крайне глупо и скованно.
— Устраивайся. — Юрий сидел, перекинув длинные ноги через сиденье, и ждал.
Юля неуверенно присела, стараясь минимизировать прикосновения к мужскому телу. Услышала, а потом и почувствовала гул, зажмурила глаза. Проехали они совсем немного, медленно. Остановились у обочины рядом с широким газоном со свежей травой.
— Я проходил практику в травматологии, поэтому мы поедем не превышая скорости, аккуратно, и получится всё равно быстрей, чем на общественном транспорте. Лишь идиот не боится, поверь, я никогда не нарушаю правила, всегда предельно осторожен.
— Хорошо, — кивнула Юля. В конце концов её с мотоциклистом отправил папа, если бы Юрий был гонщиком, Юлю бы близко не подпустили к нему и мотоциклу.
Им едва удалось добраться до конца газона, снова пришлось остановиться.
— Юль, держись за меня крепче. Плотнее. Понимаешь, как?
— Как? — Юля слезла с мотоцикла, отступила на шаг, будто собиралась издалека посмотреть, как же нужно держаться.
Может быть, покажут на какой-нибудь другой девушке? Одна как раз шла по тротуару между проезжей частью и газоном.
Вдруг, абсолютно неожиданно Юля оказалась прижатой спиной к мужской груди. Юрий крепко обхватил её за талию, нагнул влево, вправо, не теряя контакта тел. Каким же горячим он был, твёрдым, возмутительно сильным. Мужчиной.
— Примерно таким образом. — Тут же отошёл на несколько шагов Юрий, встав перед лицом Юли, чтобы поймать зрительный контакт.
Юля аккуратно, едва прикасаясь к ткани рубашку в мелкую, едва видную клетку, ухватилась за Юрия.
— Ну?
— Что ну?
— Ты будешь держаться крепче?
Юля резко отпустила руки, собралась уйти. Пусть провалится этот мотоцикл и Юрий вместе с ним. Из глубины души поднималась неприязнь к незнакомому человеку, а от шеи к лицу пополз румянец, задевая уши и кончик носа.
— Юля? — Юрий всмотрелся в лицо своей спутницы, будто только — только разглядел, буквально секунду назад. — В чем дело?
— Это неприлично… — прошептала в ответ Юля.
Пусть думает что угодно, прижиматься к постороннему мужчине, так прижиматься — неприлично! Неловко, стыдно.
— Неприлично? — опешил
Вернулся почти сразу, протянул Юле тёмную кожаную куртку — плотную, жёсткую, прошитую спереди и сзади грубыми стежками.
— Надень, — протянул он куртку Юле. — В ней ничего чувствуется, — уточнил Юрий, игнорируя алые щеки собеседницы. — Это куртка моей жены, так что я знаю, о чем говорю. Поехали?
Юля облегченно вздохнула, выдавила: «поехали». Уселась на мотоцикл. В куртке, которая защищала от слишком интимного контакта действительно было комфортней.
Сейчас, в смотровой, Юрий Борисович смотрел так же, слегка насмешливо. Он рассказывал о двигателе и проблемах с ходовой двухколесного товарища, а сам в это время расправил пелёнку на гинекологическом кресле, рукой потянул к нему Юлю.
Отвернулся, продолжая неспешный рассказ, терпеливо подождал, пока пациентка собралась духом, устроилась удобней, максимально натянув подол ночной рубашки на низ живота, отдавая должное собственной стеснительности, и изо всех сил постаралась абстрагироваться от происходящего.
Юля ждала, когда Юрий Борисович перестанет рассказывать про свой мотоцикл, обратит на неё внимание. Поймала его взгляд, и вдруг с ужасом поняла, что он уже давно ничего не рассказывает. Подол рубашки приподнят, как необходимо для осмотра. Заученным движением Юрий Борисович устраивал Юлю удобней, и говорил.
— Сейчас мы только посмотрим. Животик расслабь. Юля, надо, — притворно-строго цыкнул он.
Юля зажмурила глаза, намереваясь честно вытерпеть всё, что будет с ней происходить, собралась духом, и вдруг услышала:
— Всё, вставай. Юленька, нам понадобится небольшое хирургическое вмешательство… Срочно.
Это было последнее, что она услышала, а потом разразилась слезами. Юля трусливо отказывалась от вмешательства, умоляла подождать папу и, в конце, всхлипнув особенно громко от простреливающей боли, пропищала:
— Я умру…
— Не умрёшь, это рядовая операция.
— Умру! — Паника захлестывала Юлю. Умение логически мыслить, оценивать происходящее исчезло, как и не бывало.
— Юля, ты же храбрая девушка, ты не умрёшь, — повторил Юрий Борисович. Слова врача должны были утешить, вот только совсем не утешали, не придавали ни храбрости, ни уверенности.
Паника холодной волной накатывала на Юлю, её начала бить мелкая дрожь. Не было ни единого сомнения — она умрет сегодня, пока папа в Красноярске, а мама с труппой на гастролях. Даже бабушка на даче, и нет никакой возможности сообщить родным о собственной скорой смерти.