Десятая жертва (сборник)
Шрифт:
Я поблагодарил Хуанито и спросил Марчелло, не знает ли он кого-нибудь еще, с кем я мог бы поговорить об Алексе.
– Конечно, – тут же откликнулся Марчелло. – Человек, который обязательно поддерживает с ним контакт, это Джерард Кловис.
– Кто это? – спросил я.
– Кинорежиссер. Вы, конечно, слышали о нем?
– Ох, это Жерар Клови, – понял я.
– Правда, за пределами Франции он не так известен, но здесь у него большой авторитет. Как говорят, Кловис пошел выше там, где Годар [38] остановился.
38
Жан-Люк Годар– французский кинорежиссер,
– А что у него общего с Алексом?
– Я думал, вы знаете. Алекс у него работает.
– В качестве кого?
– Актера. Алекс и Кловис встретились на вечеринке, и Кловис решил, что Алекс в совершенстве подходит для его нового фильма.
13. АРНЕ
Мне не потребовалось много времени, чтобы узнать, что Жерар Клови работает на киностудии «Гомон» в северной части Парижа. Я позвонил из телефонной будки на углу улицы. Никто не ответил. Я забыл, что было время ленча – священный час для Парижа. Тогда я решил поспрашивать в залах Бебора. Это территория Алекса. Город внутри города.
Я оставил Ракель в кафе недалеко от входа в Бебор, где она могла видеть пожирателей огня и стекла, дававших представление перед фасадом музея в чуть опущенном ниже уровня улицы и выложенном плиткой дворе. Она планировала поесть в кафе, потом провести несколько часов в Беборе, чтобы посмотреть выставку Дали, [39] и затем вернуться в свой отель. Я обещал ей, что позвоню туда.
Приятно гулять по Парижу в солнечный июньский день по улицам, полным туристов и влюбленных. Я зашел на ленч в «Диск Блё», студенческое кафе на рю Рамбюто. Луковый суп сам по себе хорошая еда, а я дополнил его сандвичем – паштет из индейки на хрустящем французском хлебе. В заключение кофе со сливками – и я продолжил свою прогулку.
39
Сальвадор Дали(1904–1989) – испанский художник-сюрреалист.
Миновал Ле Эспас Балтар, где строился новый спортивный комплекс, затем Форум де Алль и так дошагал до фонтана Непорочных, вокруг которого африканцы в вышитых шапочках продают кожаные барабаны и медные украшения. У этой части Парижа всегда карнавальный вид. Потом я заметил мима, который работал, окруженный толпой, понаблюдал за ним с минуту и вспомнил, что знаю его.
У Арне, мима, классическое набеленное лицо Марселя Марсо, [40] черные линии от лба к щекам и вокруг глаз, раскрашенный, как бутон розы, рот. Он использовал простой, но эффективный прием. Когда мимо проходили люди, погруженные в разговор, он сзади подстраивался к их шагу и повторял каждое движение, подчеркивая и преувеличивая его. Делал он это с юмором, но без злобы. Когда люди, которых он пародировал, понимали, что он идет сзади, Арне устраивал немой спектакль, приглашая их следовать за ним. Иногда он так собирал человек пять-десять, шедших за ним, как в латиноамериканском танце конга, и имитировавших все его движения. Арне очень хороший мим, и, когда он протягивал шляпу, зрители не скупились. Он умел делать веселые представления, этот датчанин. На вид ему было лет тридцать с небольшим, маленький, просто клубок мышц, он двигался с грацией танцора.
40
Марсель Марсо(р. 1923) – французский актер-мим, создал лирический образ Бипа с традиционным гримом.
Он заметил меня, подошел и сел за мой столик на тротуаре. Мы обменялись «ca va», мол, как жизнь. Я заказал чинзано, он попросил лимонад.
– Так ты снова приехал, – сказал Арне. – Хоб, ты считаешь, это разумно?
– Брось, – возразил
– Впрочем, это не мое дело. – Арне пожал плечами, привычка, подхваченная им во Франции. – Что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь найти парня, – ответил я. – Ты тоже его знаешь по тем временам на Ибице. Алекса Синклера.
– Да, он бывал здесь. Но я не видел его несколько недель, может, дольше.
– Ты знаешь кинорежиссера по имени Жерар Клови?
– Конечно. Люди говорят, он новый Феллини.
– Я слышал, что Алекс играет в одном из его фильмов.
Арне вскинул брови. Еще одна французская привычка, которую он приобрел здесь. Бусинки пота бежали по его белому лицу и скатывались на голубую бандану, узлом завязанную на шее.
– Да, – подтвердил он. – Алекс снимается у Клови. Возможно, «играет» – слишком сильное определение того, что надо Клови. Он любит создавать ситуации и без подготовки бросать туда людей. Иногда он дает определенное направление и ход действия одному-двум актерам. Но всем – никогда. И он не раскрывает, кто идет по заданному направлению, а кто, как предполагается, должен свободно импровизировать.
– Я никаких подробностей о нем не слышал, – признался я.
– Здесь, во Франции, он считается Эриком Сати [41] кинематографии.
– Это и правда так хорошо?
– Для Франции действительно очень хорошо.
– Симпатичный парень?
– По-своему. Саркастичный, непредсказуемый и любит сюрпризы. Вроде Феллини выходит на улицы с камерами и своей командой. Делает «Синема Веритэ». [42] Сюжет фальшивый, но лица реальные.
41
Эрик Сати (1866–1925) – французский композитор.
42
Кино правды, одно из направлений европейского кино 60-х годов.
– Не знаешь, о чем это кино?
– Никто не знает, даже Клови. Он любит работать свободно. Не планируя, не продумывая, спонтанно. Для Клови самое большое очарование в экспромте. С самого начала он выступал против культа актера и против системы Станиславского. Фактически он полностью против создания актером образа, против любого идеала. Ему нужно кино ансамбля, коллаж из лиц, движений и последовательности сцен.
– Когда он начинает снимать?
– Наверно, через неделю. Ты хотел бы встретиться с ним? Приходи завтра на репетицию, я представлю тебя. Клови любит иностранцев.
Мы договорились о времени встречи в кафе «Непорочных». Я заплатил за выпивку и вернулся в отель.
Я заметил, что частные детективы в романах склонны к гораздо большей активности, чем их коллеги в реальной жизни. Полагаю, что в тот день я должен был бы провести еще несколько расследований. Но откровенно говоря, я устал и лег спать.
14. ТОНИ РОМАНЬЯ
В тот вечер, когда я вышел из отеля, чтобы встретиться с Ракель, я увидел его снова. В этом просто не могло быть сомнений. Та же представительность, темно-синий костюм, ярко-красная гардения в петлице пиджака, круглое загорелое добродушное лицо. Тот же человек, что следил за мной в Снаффс-Лендинге, был теперь здесь, в Париже.
Парень остановился недалеко от входа в магазин и доставал сигару.
– Ну-ну, какой маленький мир, не правда ли? – спросил я его.
Он намеренно долго раскуривал сигару, потом окинул меня холодным взглядом.
– Мы прежде встречались? – спросил он на хорошем английском с выговором жителя Нью-Джерси.
– Скорей всего нет, – ответил я. – Но, уверен, вы меня знаете.
– Почему? – Он выглядел удивленным.
– Потому что вы следили за мной в Штатах и следите за мной здесь.