Десятая жертва (сборник)
Шрифт:
– Хоб? – снова послышался голос Сэнди. – Его тут нет. Оставишь записку?
Хоб попытался мысленно сформулировать. «Меня держат пленником в подвале какого-то жуткого здания в Нью-Йорке». Скажи он что-нибудь эдакое, и Сэнди сочтет слова шуткой.
– Скажи Гарри, что у меня есть большущие деньги для него. Только чтобы получить их, он должен проделать нечто сверхбыстрое.
– Ладно, Хоб, понял. – Крупными новостями Сэнди не смутишь.
– А нет ли кого поблизости, кто может найти Гарри?
– Дай-ка посмотрю… Хвостатый
– Он трезв?
– Не особо.
– А кто еще там есть?
– Эдди Банс, и довольно трезвый. Мойра как раз заходит. Минуточку, легок на помине…
Затем в трубке зарокотал хриплый говор Джерси-сити.
– Хоб? Это ты?
– Гарри, я должен тебе кое-что сказать.
– Ты должен мне кое-что сказать? Это я должен тебе кое-что сказать. Я увольняюсь.
– Гарри, в чем дело?
– Так вести детективное агентство не годится. Так не годится вести даже психушку, на которую твои операции смахивают все больше и больше. Какого черта ты болтаешься в Нью-Йорке? Дело надо делать. Когда ты подговорил меня на свой план…
– Гарри, – перебил Хоб, – я с удовольствием выслушаю все до конца, но как-нибудь в другой раз. Прямо сейчас мне надо сказать тебе две вещи. Слушаешь?
– Хоб, возвращайся. У меня есть кое-что важное для нас. Когда ты сможешь вернуться?
– Гарри, может так сложиться, что вообще никогда. В таком случае детективное агентство «Альтернатива» – твое. Бумаги ты найдешь в коробке из-под конфет на письменном столе у меня на фазенде. Надеюсь, ты позаботишься о Найджеле и Жан-Клоде.
– Хватит пороть горячку. Куда ты вляпался?
– Трудновато объяснить. Начал с того, что пытался найти одну особу, рассказать ей о работе и посадить в самолет.
– Пока что довольно прямолинейно, – отметил Гарри.
– Я везу на Ибицу кое-какие деньги, чтобы наше агентство могло стронуться с места.
– Отлично. Там почему же ты еще не здесь?
– Я как раз к этому подхожу. Меня держат в плену на складе в Нью-Йорке, на Рид-стрит, 232А. Усек?
– Ты не шутишь, Хоб? Скажи такое кто другой, я бы решил, что это шутка, но ты…
– Да не шучу я, положа руку на сердце. Мне надо говорить быстро, Гарри. Меня оставили в этой комнате с действующим телефоном, но я не знаю, много ли у меня времени в запасе до их возвращения.
– И что они сделают, когда вернутся?
– Если повезет, просто изобьют так, что я останусь калекой на всю жизнь. Конечно, может статься, что мне не удастся отделаться настолько легко.
– А что ты им сделал?
– Говорят, что я украл у них на миллион долларов товара.
– Так верни.
– Все чуточку сложнее. Поверь, если бы имелся какой-то способ возместить, я бы ухватился за него обеими руками. Но у меня в руках его нет.
– А что у тебя в руках?
– Этот телефон. Больше ничего.
– Хоб, это происходит на самом деле, а?
– Проклятье, Гарри, это не шутка и не розыгрыш.
– Ладно. Секундочку.
Хоб повторил.
– Хорошо, – проронил Гарри. – Пожалуй, сейчас не время выслушивать всю историю. Просто постарайся как-нибудь продержаться.
– Что ты собираешься предпринять?
– Вот я как раз об этом и думаю. Трудновато принять решение, когда нас разделяет три тысячи миль. Но, по-моему, у меня есть идея. Ты пленник в этом складе, верно?
– Именно это я и пытаюсь сказать.
– Лады, у меня есть идея.
– Лады, – повторил Хоб. Тут послышался лязг засова открываемой двери. Хоб бросил в трубку: – Все, пора. Гарри, спаси меня!
Дал отбой, убрал телефон в ящик и встал, чтобы встретить судьбу так, как прожил жизнь: развернув плечи и гордо скуля.
Глава 30
Дверь распахнулась. Вернулись Фрик и Фрак.
– Расслабься, – сказал Фрак Фрику, – об этом я позабочусь.
И внезапно вырос перед Хобом. Ухмыляясь. Разминая мускулы. Предвкушая удовольствие от перемалывания костей Хоба в мелкую серую труху. Медля, чтобы мысленно упиться подробностями, складывающимися в сказочное расчленение столь садистского свойства, что о нем можно упоминать лишь намеками. Впрочем, Хоб его не винил. Ницше как-то раз сказал, что ненавидит слабаков, считающих себя хорошими только потому, что у них мягкие лапки. По отношению к Фраку лапки Хоба вполне мягки. Естественно, душой он был на стороне проигравшего, потому что сам этим проигравшим и являлся. Если отвлечься от личностей, нет никаких оснований отдавать предпочтение его интерпретации перед интерпретацией Фрака. Но, разумеется, даже у слабаков с мягкими лапками бывают удачные дни.
В этот отчаянный миг Хоб вспомнил о своем гуру – невысоком бельгийце с большой головой и несообразными усами, учившем Хоба карате и прочим искусствам. Происходило это в «Большом доджо» на Ибице, лишенном отопления и кондиционирования, побеленном одноэтажном здании на обращенном к морю склоне холма. Занятия посещало человек десять постоянных учеников, бивших лбами кирпичи и беседовавших на эзотерический лад. Еще было двое подростков из города, желавших научиться карате, чтобы участвовать в соревнованиях. Да еще Хоб, пытавшийся постичь искусство, призванное спасти его от смерти или мордобоя в избранной им профессии детектива.
Он так и не ухватил сути. Ни в чем.
После одного особенно изнурительного занятия на татами, убедившись, что ему не суждено превзойти белый пояс начинающего, Хоб поинтересовался у инструктора:
– А нет ли какого-нибудь боевого искусства, не требующего учебы?
Гуру улыбнулся.
– Есть чудеснейшее из искусств, превосходящее карате и айкидо, превосходящее нинджитсу – сан-ли, искусство непредумышленного нападения. Оно не требует учебы. Правду говоря, учеба вредит его результативности.