Десятое пророчество
Шрифт:
Тогда они смогут составить карту энергетического профиля местности, просканировать её и установить местоположение окон. А этот человек даже и не будет знать, чем они занимаются.
Он покачал головой.
— Они просто посходили с ума. Как им только пришло в голову такое?
И снова я воспринял ответ, хотя уразумел не всё, а лишь то, что для этого есть некая причина. Но прежде, мы должны понять Страх и найти способ преодолеть его.
Я взглянул на Кэртиса. Он пребывал в глубокой задумчивости. Наконец, он поднял на меня
— Господи, хоть бы знать, откуда взялся этот Страх и почему именно сейчас…
— Когда культура переживает переходный период, — попытался объяснить я, — старые истины и представления начинают ломаться, постепенно эволюционируя в новые традиции, и этот процесс порождает у многих беспокойство и тревогу.
В то время как одни люди пробуждаются и открываются навстречу любви, которая поддерживает их и позволяет эволюционировать быстрее, другим кажется, что всё меняется чересчур быстро и что род людской, словно бы, сбился с пути.
Они боятся всё больше, стремятся ко всё большему контролю надо всем, надеясь, что это сделает их неуязвимыми. Эта поляризация Страха может быть очень опасной, потому что одержимые Страхом способны рационалистически обосновать даже самые крайние меры.
Говоря всё это, я почувствовал: это смыкается с тем, что я раньше слышал от Уила и Уильямса, но, кроме того, у меня возникло отчётливое ощущение, что я сам знал это всю жизнь, однако, до сих пор не отдавал себе отчёта, что знаю.
— Я понимаю, — убеждённо произнёс Кэртис. — Именно поэтому эти люди хотят разрушить долину.
Они объясняют своё намерение тем, что в будущем цивилизация развалится и они не будут в безопасности, если не заберут в свои руки контроль надо всем. Но я не позволю, чтобы такое случилось. Я взорву это всё к чертовой матери.
Я пристально посмотрел на него:
— Что вы имеете в виду?
— То, что сказал. Когда-то я был экспертом по подрывным работам. Я знаю, как это сделать.
Наверное, вид у меня был встревоженный, потому что он добавил:
— Не беспокойтесь. Я придумаю, как сделать, чтобы никто не пострадал. Я вовсе не хочу брать на себя такой грех.
И опять меня осенило знание.
— Любой вид насилия, — сказал я, — только ухудшает всё. Неужели вы не понимаете?
— А что, есть какой-нибудь другой способ?
Боковым зрением я снова различил за деревьями ту неясную фигуру, но она тут же исчезла.
— Я не знаю точно, — ответил я. — Но если мы противопоставим им гнев, ненависть, они будут видеть перед собой врага, а это ещё больше озлобит их, усилит их страх.
Группе, которую видел Уильямс, предстоит сделать нечто другое. Каждый из нас должен вспомнить своё собственное Видение рождения… а потом мы сумеем вспомнить нечто большее: Видение мира.
Откуда-то я знал этот термин, хотя и не мог вспомнить, где слышал его раньше.
— Видение мира… — задумчиво повторил Кэртис. — Думаю, Дэвид Одинокий Орёл что-то говорил
— Да, — подтвердил я. — Говорил.
— А что такое, по-вашему, Видение мира? Я уже собирался ответить, что не знаю, как вдруг мне в голову пришла мысль:
— Это понимание — нет, память — о том, как мы выполним своё человеческое предназначение. Оно означает иной уровень любви, энергию, способную преодолеть поляризацию, положить конец эксперименту.
— Не понимаю, как это возможно, — возразил Кэртис.
— Это каким-то образом задействует энергетический уровень людей, одержимых Страхом, — ответил я, сам не зная, откуда мне это известно. — Они должны очнуться, пробудиться, стряхнуть с себя свои опасения. И тогда они сами решат остановиться.
Некоторое время мы молчали, потом Кэртис отозвался:
— Может быть. Но как нам подключить эту энергию? На этот вопрос я ответить не мог.
— Знать бы, как далеко они собираются зайти с этим проклятым экспериментом, — вздохнул Кэртис.
— А гудение — отчего оно?
— От несостыковки между малыми генераторами. Это означает, что до идеальной калибровки ещё далеко. Гудение тем резче и нестройнее, чем больше расхождение в фазах. — Он ненадолго задумался, потом добавил: — Интересно, на какой энергетический вихрь они собираются нацелиться.
Внезапно я ощутил повышенную нервозность, но словно бы не свою, а чью-то чужую. Я взглянул на Кэртиса: он выглядел относительно спокойным. А за деревьями вновь смутно вырисовалась та же фигура. В её движениях угадывались волнение или страх.
— Полагаю, — все ещё погруженный в свои мысли, проговорил Кэртис, — что, окажись человек неподалеку от того места, где установлен генератор, он услышит гудение, а потом ощутит, что воздух как бы заряжен статическим электричеством.
Мы посмотрели друг на друга, и в тишине я различил слабый звук — даже не звук, а просто вибрацию.
— Вы слышите это? — встрепенулся Кэртис. И тут я почувствовал, как на руках и затылке у меня каждый волосок становится дыбом.
— Что это такое?
Какое-то мгновение Кэртис рассматривал собственные руки, потом взглянул на меня полными ужаса глазами.
— Нам нужно поскорее убираться отсюда! — крикнул он, хватая с земли свой фонарик и одним прыжком вскакивая на ноги. Почти волоком он стащил меня с вершины холма.
Внезапно на нас обрушился тот самый, рвущий барабанные перепонки рёв, который я слышал вместе с Уилом, а следом — ударная волна, свалившая нас обоих с ног.
Одновременно с этим земля под нами содрогнулась и раскололась футах в двадцати от нас; в воздух взметнулся целый фонтан пыли, камней, разных обломков.
Позади нас один из могучих вековых дубов покачнулся, наклонился и рухнул со страшным грохотом, вписавшимся в общую какофонию. Несколько секунд спустя, образовалась ещё одна трещина, длиннее и шире, чем первая, совсем рядом с нами.